"Я кандидат римлян"

 

Фото: AFP

В минувшие выходные в Риме выбирали мэра. Из 19 претендентов на этот пост ярче всех выступил Иньяцио Марино — хирург с мировым именем. Но разговор с ним скорее не о политике, а о новом взгляде на проблемы большого города
На его счету свыше 600 операций по пересадке органов, он работал в лучших трансплантационных центрах США, но родину не забывает. Именно хирург Марино провел первую операцию по пересадке печени на Сицилии (откуда родом его отец), а затем создал там центр по пересадке органов. Среди публикаций Иньяцио Марино есть эссе, где доказывается: врач должен верить в свою миссию, она сравнима с религиозной, а ее суть — сочувствие и готовность помочь. Эти принципы Марино, в случае избрания мэром, обещает использовать и для "лечения Рима", за что нынешний градоначальник Джанни Алеманно уже назвал его "марсианином".
  Впрочем, с какой бы планеты он ни был, новичком в политике Иньяцио Марино тоже не назовешь. С 2006-го он избирался в сенат по спискам партии "Левые демократы" (в 2007 году эта партия вошла в состав новой Демократической партии Италии), а кандидатом на пост мэра Рима стал в результате праймериз, которые выиграл с большим отрывом. Предвыборные опросы (на момент подписания номера) перед воскресным голосованием ставили хирурга на первое место.
  "Огонек" попросил доктора Иньяцио Марино объяснить, какой смысл из операционной идти в политику, когда партии в Италии одна за другой теряют авторитет, а избиратели заставляют склеивать правительства из противоположностей.
  — В Италии давно в моде "антиполитика" — комик Беппе Грилло отлично научился набирать голоса на том, что политикам не доверяют. Вы же, наоборот, шагнули в политику из медицины. В чем дело? Может, вы в профессии врача разочаровались?
  — Поверьте на слово: ничто не может сравниться с удовлетворением от того, что выходишь из операционной и говоришь сыну, отцу, матери: вот, пересаженная печень заработала, с вашим близким все теперь хорошо... В политике влияние на жизнь не столь очевидно. Но есть компенсация — теоретически есть шанс разом улучшить жизнь многих тысяч людей.
  Я понял эту разницу, когда в Италии разразился скандал с зараженной гепатитом донорской кровью: она поступала из-за рубежа, в 1990-е годы контроль был плохой, и люди пострадали. О чем речь, я хорошо знал: в моей хирургической практике приходилось спасать людей, зараженных подобным образом. Но в 2006-м я оказался в другой ситуации: шел первый год, как я стал сенатором, и я решил: надо попробовать помочь не одному пациенту, а всем — принялся доказывать правительству (главой был Романо Проди), как необходима госпрограмма, которая выявит всех пострадавших и даст шанс компенсировать вред их здоровью. Проди не то чтобы не хотел, но на медицину, как всегда, не было денег, а я настаивал. И горжусь, что в ходе бурной дискуссии удалось добиться компенсации в 180 млн евро и доказать: это еще минимальная плата за допущенную ошибку.
  Я впервые получил возможность участвовать в государственной жизни моей страны, и подумал: как это важно, чтобы на политику могли влиять люди, которые достигли чего-то в своей профессии. Это называется меритократия — культура управления, которая выводит наверх достойных независимо от происхождения и достатка. Увы, она мало распространена в Италии.
  Скажу больше. Не окажись я сам в США, где оценили мои усилия и признали личное мастерство, может, я так и работал бы на скорой помощи, с чего когда-то начал карьеру врача в Италии. В общем, чтобы дать шанс тем, кто что-то может реально, я и пошел на выборы мэра — хочу доказать, что есть шанс отменить всю эту круговую поруку знакомств и рекомендаций, парализующую город, как, впрочем, и всю страну. Римляне называют ее parentopoli.
  — И с чего вы начнете? С хирургического вмешательства?
  — Рим — большой, сложный и при этом очень разный город. Любой курс лечения, тем более хирургический, не понравится всем. Поэтому я хотел бы по примеру ряда городов в США или Северной Европе ввести в практику референдум как способ решения главных вопросов — от строительства вокзалов до того, где разбивать парки. Это было бы помощью мэру. Еще я настаиваю на полной прозрачности деятельности мэрии: горожане должны понимать смысл наших трат.
  — Рим, как и Москва, задыхается от автомобилей. Вы будете продвигать идею общественного транспорта?
  — Не знаю данные по Москве, но количество автомобилей у римлян превышает показатели всех европейских столиц. В Риме их 978 на тысячу жителей, тогда как в остальной Европе — в среднем 398 на тысячу. При этом европейцы совершают в среднем 4,4 поездки в день, а римляне — только 2,4. И не потому, что они ленивые или у них сиеста. Просто больше не позволяет пропускная способность дорог. Мы и так проводим в пробках до 14 дней в году (для сравнения, москвичи стоят 5 дней в году.— "О").
  Ясно, что задача мэрии в этих условиях — обеспечить более удобный въезд в город, чем на автомобиле. К примеру, 100 тысяч человек каждый день приезжает с юго-восточных окраин. Сейчас они могут доехать до метро Anagnina и оставить там машину, но парковка рассчитана только на 10 тысяч машин. Построив парковку на 30 тысяч мест в Ciampino (город в том же направлении.— "О"), откуда идет железнодорожная ветка до центра Рима, мы уже решим часть проблемы. Я называю это "лечением трафика железом", потому что ставлю в первую очередь на городскую железную дорогу и трамвай вместо дорогостоящего долгостроя, коим является в Риме метро (подземное строительство здесь сопряжено со сложнейшими археологическими согласованиями.— "О").
  Еще нужно больше выделенных полос для автобусов. Сейчас Рим по этому показателю отстает не только от всего мира, но и от всей Италии — в Милане и Турине их в разы больше...
  — Представьте на минуту, что вы вынесли эти вопросы на референдум. И что же ответят автомобилисты, которых, по вашим же словам, в городе сто процентов?
  — Действительно, средний римлянин предпочитает передвигаться по Риму на личном автомобиле. Но этот стереотип основан на частичной или искаженной информации. Во многих странах в таких случаях создаются "группы убеждения" из людей, обладающих авторитетом и реальной информацией. Эти люди встречаются с жителями кварталов, объясняя, как может измениться их жизнь, если общественный транспорт будет функционировать так, как положено. И обычно мнение людей меняется в пользу адекватного выбора. Некорректно спрашивать тех, кто имеет искаженную информацию.
  — А как вы относитесь к разрастанию Рима за пределы окружной дороги?
  — Это опять же вопрос транспорта. Сегодня в Европе люди с весьма высоким социальным положением живут за городом и каждое утро оставляют машину в гараже, чтобы ехать на работу на поезде, а потом на метро. Но это, повторяю, возможно только при безукоризненной работе общественного транспорта.
  Хотя мне представляется еще более перспективным опыт Дублина. Там периферийные кварталы в 1960-е годы были застроены так же уродливо, как у нас Laurentina (квартал социального жилья, символ дурного архитектурного вкуса.— "О"). Так вот в Дублине поэтапно выстроили на месте этих районов и в их же границах, не выходя за городскую черту, новые современные технологичные кварталы, с хорошей инфраструктурой. Это улучшило и качество жизни, и транспортную доступность. Понимаете, всегда проще обеспечить передвижение в рамках окружной дороги, чем в городе, который разрастается вширь.
  — Как вы думаете формировать городской бюджет в кризис?
  — Я пока не знаком в деталях с бюджетом. Но уверен: поступления, учитывая специфику Рима, должны строиться вокруг туризма, искусства, культуры, археологии. Мысль не нова, но подход нужен новый. Например, Арабские Эмираты заинтересованы в том, чтобы сделать у себя выставку по нашим археологическим находкам. Они, к примеру, могут судить об истории этрусков лишь по картинкам, а у нас этрусских барельефов и ваз столько, что негде выставлять. Такие экспонаты можно было бы предоставлять "в аренду", создав на этом перспективный вид бизнеса.
  Другой пример. Все 5 лет работы в сенате мой офис был в Университете Сапиенца, и я каждый день видел молодых художников со всего мира, работающих в его дворике. Они едут в Рим, чтобы написать вид на уникальный винтообразный купол Борромини. Университет не получает ни цента, и при этом сквозь камни растет трава, ступеньки стерты, церковь закрыта. Я вот и думаю: эти художники, заплатив за путь в Рим тысячи евро, без проблем заплатят еще 10 евро за вход, если при этом и здание будет приведено в порядок, и работать станет удобнее. Я не призываю наживаться на молодежи. Наоборот. Я поражаюсь, что в Риме нет ни единого хостела, когда их должно быть минимум пять.
  Есть, кстати, шанс и для привлечения инвестиций. Уверяю вас, талантливая молодежь с большим удовольствием оставалась бы учиться и работать в научных центрах в живописном Риме, чем ехала бы в Алабаму, где кругом пустыня. Подумать только, за последние 10 лет наши ученые запатентовали за рубежом более 150 открытий на общую сумму в 4 млрд евро. Просто пока никто в Италии о науке не думал: левым и правым как-то не до нее...
  И наконец, в Риме серьезный сельскохозяйственный потенциал — 51 тысяча гектаров сельхозугодий в городе и его окрестностях, их называют Agro Romano. Почему бы нам не помочь предпринимателям воспользоваться этим ресурсом, чтобы выращивать популярные сейчас продукты "нулевого километра" (произведенные там же, где их и продают.— "О").
  — В Риме много недвижимости, принадлежащей Ватикану: соборы, учебные заведения, коммерческая недвижимость. Должна ли она облагаться налогом, чего сейчас нет?
  — Я считаю, что церковь должна платить налоги за использование коммерческой недвижимости, как и все остальные. Сейчас у нас новый понтифик, он из того поколения, которое воспитывалось на идеях папы Павла VI. Известно, что этот папа в 1978-м попросил оценить все ватиканские произведения искусства, включая "Пьету" Микеланджело, потому что его волновал вопрос, имеет ли право церковь обладать этими сокровищами и не лучше ли их продать, чтобы помочь бедным. Думаю, папе Франциску не чужды эти мысли.
  — У вас есть опыт сенатора, но вы все же не профессиональный политик, да и в Демократической партии держитесь особняком. На что вы рассчитывали, когда ввязались в выборы мэра?
  — Тревожило в основном, хватит ли, так сказать, технической подготовки для участия в выборах. Но я подумал: а ведь не существует школы для мэров. Да и идеологические догмы не играют в наше время определяющей роли, в зачет идет личная программа и то, как ты говоришь с избирателем. В этом смысле я вижу себя кандидатом римлян, которые разделяют идеи левого центра, больше, чем кандидатом от самой партии.
  — А почему вы тогда пошли в мэры, а не, скажем, в министры здравоохранения?
 

— Пост министра мне пока не предлагали, но пост мэра Рима не менее значим. Понимаете, я — за резкие перемены и не могу ждать 15 лет, когда им дадут зеленый свет на уровне страны. Наоборот, когда в национальной политике затор и неопределенность, быстрые и значимые перемены в столице могут стать катализатором. В операционной я привык моментально видеть результаты своего труда. Думаю, когда стану мэром, долго ждать никому не придется.
Подробнее: http://www.kommersant.ru/doc/2192888