Одностороннее движение

С каждым новым договором убеждаюсь в мудрости слов Артура Борисовича: « Получить заказ сложно, выбить деньги -  невозможно, выполнить работу  в срок – нереально. Но это всё  чепуха. Самое трудное –  выполнить проект вопреки желанию Заказчика».

  Я приехал отговаривать Анну Сергеевну: она потребовала добавить в левый миксбордер аконит, астильбу и вербейник.
С таким трудом я скомпоновал сборную клумбу – и вот, пожалуйста! Ну, как же могут сочетаться влаголюбивые растения с проломником, рудбекией, тимьяном и лавандой?!
Аконит ещё и ядовит к тому же.

Когда Нелидова выходила, позвонил Алёне, чтоб подъезжали с Павликом на «Парк Культуры» - к пяти на Нагатинскую не успеваю. И точно: Анна Сергеевна вместо полутора часов продержала  меня почти три.

      Тоскливо рисуя корневые системы, я вспомнил  вторую часть мудрости Артура Борисовича: « Когда мы доказываем Заказчику, что его желание неисполнимо, у нас рождаются гениальные идеи».
Здесь он всегда  вспоминал фантастическое указание Хрущёва перед Фестивалем молодёжи  и студентов 56-го года ( Ар-Бор тогда проходил в Мосзеленхозе практику).
Московские озеленители схватились за головы, но нашли решение.
Всемирно признанное, кстати.

Пока Нелидова водила пальцем по плану усадьбы, намечая дорожку к «саду Рёандзи», я придумал, как совместить  астильбу Арендса с тимьяном и проломником!
По крайней мере - попробовать совместить.
Сделать два уровня грунта с раздельным дренажем, как на искусственной кровле!
Если получилось на Газпромовской башне, почему здесь не получится?

Подскочил на стуле и объявил, что есть вариант, за что был удостоен ласкового взгляда  и сообщения о завершении мозгового штурма.

Вообще-то она неплохая тётка.
На первую  встречу, следуя совету Ар-Бора учесть нелидовскую япономанию, пришёл с домашней заготовкой.
В гостиной на  стене висела красная маска с огромным носом и выпученными глазами, японские свитки с гравюрами - или копиями? – да нет, подлинниками, конечно.
Долго маялся, куда бы вставить вызубренную фразу, наконец улучил в разговоре подходящий момент:
-    …Как говорил Ямамото Сакино (Ямамото Сакино-Камиэмон, знаменитый самурай дома Набэсима. Ему посвящён раздел «Совет старого воина» в каноническом средневековом кодексе чести самурая «Хагакурэ Бусидо» - прим. авт.): « Пользуйся оружием, которым хорошо владеешь. Не думай о  том, что оружие противника лучше. Думай только о том, что твоё оружие – продолжение твоей мысли и руки…», - и замолчал.

Она рассмеялась, откинув голову и помолодев лет на тридцать.
-    Карнеги рулит! «Как производить на заказчиков хорошее впечатление и добиваться успеха»?
    Молодец! А что остановился? Что запереживал?
И добавила на японском:
-    Абунаку мо ари
Мэдэтаку мо ари  ( Тут тебе и боязно, тут тебе и радостно – строки из стихотворения Моритакэ, 15-й век – прим. Авт.)
…, - и снова расхохоталась.
…Не переживай, Камиэмончик, всё в порядке, молодец. Знаешь главное правило Ямамото Сакино?
«Всегда готовься к встрече (бою) заранее. Думай, что твой противник обладает силой пяти человек и если их будет всего трое – ты победишь».


  …Получив согласие на эксперимент с раздельным дренажем, попрощался и, не дожидаясь лифта, скатился по лестнице. Я уже Алёнушку и встретить опаздывал!
Выскочил на улицу, подбежал к своему «Фокусу», необыкновенно удачно запаркованному у самого входа в «Красную Розу». 
В конце улицы,  около ресторана «Пятница», увидел  Алёну с Павликом.

Здорово, что успел!
Сейчас заставлять Алёну ждать совсем ни к чему. Три недели после ссоры, еле-еле уговорил её вернуться от мамы… заказ Нелидовых, конечно, здорово помог.
На этот проект Ар-Бор поставил меня  ведущим специалистом, а это только первый аванс - сто сорок  тысяч!
Ар-Бор, блин!  -  что значит старая школа! – мало того,  что держит на столе список с именами-отчествами и днями рождения всех сотрудников, но и ещё и следит за нашими семейными перипетиями!
Этот заказ Макс должен был вести. Ар-Бор так  с ним побеседовал! – я-то думал, Макс затаит на меня, а он ещё и поздравил. Обалдеть можно!

…Павлик, как всегда, глазеет по сторонам.
Алёна резко дёрнула его за руку… -  сколько раз просил её не обращаться так с сыном! Как будто мент на улице молдавана тащит.

-    Алёнушка, ты извини, что попросил вас приехать: заказчица задержала…
    Вот деньги, держи. Сто сорок тысяч!
    Ну, это аванс. Потом ещё сто получу. Ну…месяца через два-три… И по выполнению ещё.
Прости меня, пожалуйста за… Ну за всё. Ладно, Алён?
Садитесь! В кино сходим, пообедаем, погуляем в «Меге»- и домой!…да…?
Я так соскучился без вас!
…Павлюкевич, здорово! Р-р-р-р!!!
…Я тоже. Ну, понимаешь, Павлюхин, бабушка ведь тоже скучала без тебя с мамой, поэтому вы немножко у неё пожили…
… Да нет, Пашик, ты не так понял.
…Алён, ну зачем было при ребёнке это всё…
… Хорошо, хорошо…

Рассадил, закрыл центральный замок, пристегнулся, включил заднюю.

  Когда везёт -  во всём везёт!
В кои-то веки попался спокойный водитель: пока я выбирался задом из узкого загончика между двумя машинами, проезжавшая «Королла» мирно ждала. Не моргала фарами, не гудела.
  Ф-ффу-у, выехал, поехали!
Всегда завидовал мастерам, которые запросто рулят задним ходом, глядя в зеркало. Не выворачиваются на сиденье, не выходят из машины, проверяя безопасное растояние. Наверно, никогда  не научусь легко ориентироваться по габаритам,  боюсь за переднее крыло, за дистанцию сзади, за…
  Почему «Хаммер» навстречу?!
И слепит ещё?
Здесь же одностороннее… Не может же быть, чтобы вдруг поменяли движение – я уже три дня подряд сюда езжу. Заезд по Льва Толстого, на Россолимо направо и ещё раз направо, на Тимура Фрунзе.

А вдруг знак сняли? Да нет – сзади «Королла» подгоняет, значит, всё правильно.
  Наверно, просто « Хаммер» не знает, что здесь одностороннее…Номера-то областные… …А вообще, безвкусица: на чёрной машине детали « под золото»… «Хаммер» изначально ведь задуман как брутальная полевая машина, на нём ничего лишнего не должно быть.

  Да что ж такое?!…
По обочинам машины стоят в полтора ряда - не разъехаться, я и так-то еле их объезжаю. Сзади за «Короллой» ещё двое, а «Хаммер» мне чуть не  в бампер упёрся.
Нет, он точно не знает, что здесь одностороннее… Вот же знак висит, прямо перед ним.

Открыл окно, показал на знак рукой, снова закрыл.
« Хаммер» остановился. С правого переднего спрыгнул здоровенный амбалистый парень, рванулся в мою сторону.
  На полушаге крутанулся, вернулся к машине, полез в бардачок. Вытащил брошюру какую-то - атлас Москвы по виду – и снова ко мне.
  …Зачем-то плюнул на атлас…
    Снова плюнул…
…Недоволен, что ли, организацией движения в Центре?…Так не я же это составлял.
Ну да, много непродуманного, конечно.

Амбал в несколько шагов-прыжков вырос около моей двери, дёрнул за ручку.
Ещё раз плюнул на атлас и прижал брошюру к стеклу, она прилипла,  поползла ниже и медленно начала отпадать.
Разводы слюней на обложке  - как пузырьки в янтаре маминых бус.

Через атлас он шарахнул локтем в стекло, оно пошло сеткой трещин, но не выпало. Второй удар вбросил тянущиеся как леденцы, осколки триплекса в салон, рука амбала нашарила на дверце ручку, открыла её и распахнула неестественно далеко.

( - как он так быстро нашарил предохранитель?! –  отстранённо подумал я, - у него тоже «Фокус»?
Или существует наработанная методика открывания разных моделей путём выдавливания бокового стекла?)

Дверь неприятно чвакнула. Наверно, наружный залом. Если Яша не поправит, придётся в сервис ехать, а случай не гарантий…

Резкая боль в щеке. Сквозь брызнувшие слёзы я осознал, что Амбал, глубоко всадив два пальца мне в рот, между деснами и щекой, вытаскивает меня из машины. 
Боковым зрением зафиксировал:
- человек справа от «Фокуса»…, распахнутые двери…, голос Алёны. Закричал Пашка… Алёна некрасиво завалилась в гору льда и снега  у бордюра…

Жёлтая куртка Павлика в воздухе… как она может так лететь? Неужели Павлик там,  в ней…?!

…Тупой плюх…Крик Алёны…Ещё тупой плюх…

У меня перехватило дыхание, правая рука заломлена вверх и назад. Кисть, локоть и ключица разламываются и горят огнём.
Я согнут,  бегу перед Амбалом, уткнувшись носом в асфальт, как собака-ищейка.
Чтобы не упасть, ритмично отталкиваюсь левой рукой от грязного февральского тротуара.
…Размокшие окурки, целлофановые обёртки, пивные пробки, мокрая снеговая каша…

Передо мной блестящая хромированная труба ( - порог областного «Хаммера», не знающего правил?).
Дверь открылась, на трубу опёрлась нога в чистейшем чёрном ботинке.
Кожа ботинка такая мягкая даже на вид ( «шевро»? – высунулось невесть откуда застрявшее слово), что кажется перчаточной.

Снова крик Алёны.
Павлик  в мокром снегу, новая жёлтая куртка.
Грязь, талая вода подтекает из-под снежной кучи.
Двойной дренаж…

-    Ты что, уёбок, факи нам в окно крутишь? Тебе ж, пидорасу сраному, мигали…?!
-    Так одностороннее же здесь… Я не фак…, я на знак показывал.
-    Тебе, пиздёныш, кто слово давал? Замолчал, быстро!
    Щас так пригну, блять - свой хуй пососёшь, если не знаешь, чем рот занять. Понял, нет?
( - прозвучало как «поэл»)
-    Да…
-    Не поэл! Тебя, чмыря бородатого, не учили, как разговаривать?!
      В рядах не служил ни хуя?! Обращаться не умеешь?! Не «да», а «так точно»!
Глаз не поднимать!

( - как у Булгакова прямо… « В рядах» - это в армии? Не служил, да…
Глаз мне и при желании не поднять…
Тротуар… Грязный снег…Проходящие сапоги и ботинки деликатно огибают нашу группу. Будто здесь не выламывают руку из сустава, а один коллега отряхивает другому пальто.
О-о, как же боль…)

-    Ты поэл, нет?!
-    Понял… Так точно…

-    Ну, вы объяснили юноше, что надо уступать старшим дорогу?  - голос хозяина шевровых ботинок  ударил сверху в мою разламывающуюся ключицу. – Вы поняли, юноша?

Развалистый, благожелательный голос. Этому голосу неизвестно об огне в разрывающейся ключице и  надломленном среднем пальце, он искренне хочет устранить возникшее недоразумение.

-    Да. Так точно… Да! Да!!!
-     А парень-то понятливый? А, Дима?
-    Так точно, быстро всё понял. Не доходит через голову, дошло через ноги, – Амбал Дима поддёрнул меня вверх, носки стали отрываться от земли, в ключице взорвалось хрустящее пламя.
-    Не стоит, Дмитрий. Наказание должно быть адекватным. Машинку его, вижу, отогнали уже?
-    Так точно.
-    Ну, так сделай юноше назидание, что факи крутить нехорошо и…
-    Я не крутил, я на знак показ…

Из выломанного среднего пальца  в запястье хлестнула молния и сразу же погасла под встречной плитой боли, рухнувшей из ключицы.
Теряя сознание, я попытался сделать сальто вперёд, чтобы спасти рвущиеся пястные связки и хрустящую ключицу.

Оттолкнулся ногами от асфальта, смех Амбала Димы…, лёгкая неощутимая на фоне пылающей руки боль в носу, лимонный запах от ботинок «шевро»…неужели в гуталин добавляют лимонную отдушку?
Мокрый снег, белая вспышка, тьма.

…………………………
…………………………
…………………………
…………….

Мой день рождения –  3 апреля. Ар-Бор позвонил раньше родителей, но позже бабушки из Набережных Челнов.
Трубку, правда, я снял не сразу.
Совсем не сразу.
Без феназепама я давно уже не засыпаю. Поскольку на работу вставать не нужно, ложусь поздно – часа в три ночи. Строю планы.
Строю, отбрасываю и снова строю.

-    Приветствую. Крепко спишь. Но не завидую.
    Сон у тебя накануне суда вряд ли крепкий и хороший.
  Вместо поздравления с днём рождения у меня вот что: постарайся осмыслить и порадоваться -  Дергунов согласен прекратить дело.
    Да, заявление об отсутствии претензий ты, безусловно, должен будешь написать по всей форме.

Дергунов…
События последних месяцев - всё, о чём я постоянно думал днём и ночью, стянулись в моей мутной голове, как масло на воде. Будто и не спал.

Непринятое заявление в милицию. Второе заявление с результатами моего и Павлушкиного медицинского освидетельствования. Тоже не принято.
…Письмо в прокуратуру и третье заявление в милицию… Борька, спасибо, помог советами.
(Борька - мой двоюродный брат, следователь Дорогомиловской межрайонной прокуратуры. «В овраге » - как он её называет из-за расположения).
…К моменту подачи третьего заявления я узнал о возбужденном ( с ударением на «У») против меня деле. Не административном – уголовном.
Могутов Дмитрий Юрьевич – потерпевший. Обвиняемый – я.

…по факту нанесения  Могутову Д.Ю.  телесных повреждений средней тяжести…
…из хулиганских побуждений нанёс повреждения автомобилю «Хаммер-2», госномер такой-то…, выразившиеся в многочисленных нарушениях лакокрасочного покрытия, полного разрушения крепления наружных зеркал, разрезания и прокола бескамерных шин.
Медицинское освидетельствование Могутова, многочисленные свидетели.
( -якобы «разрезывание шин» и «отбитие зеркал» я проводил с помощью секатора-сучкореза на длиной ручке. В моём дежурном наборе садовых инструментов действительно есть два секатора, но кто мог знать про этот комплект в багажнике?)

…быстрое первое и второе слушание. Я – обвиняемый, наглое чудовище судья Повиликин, отказ Алёны от собственных свидетельских показаний, моё (с Борисом) обжалование,  роскошное здание Мосгорсуда на Богородском валу. Возвратить на повторное слушание ввиду…
…прячущий глаза Борис.  «Отступись, не выё..вайся, посадят же. Я еле добился, чтоб в СИЗо не закрыли»…
…слёзы мамы…голос Павлика в трубке: « Пап, меня с рукой на операцию опять…»
…увольнение с работы – «отбирают городской заказ - ты ж понимаешь,  на меня давят…»
…развод с Алёной…

-    Артур Борисович…
-    Послушай. Мне очень тяжело тебе звонить. Очень.
      Да.
    Я бы никогда не поступил так с тобой, если б не люди. Ты ж понимаешь: городской заказ на два года – это гарантированная оплата для всех двухсот человек. Положение дел на фирме ты знаешь. Мы ж с тобой разговаривали про всё про это…
Тем не менее, я подлецом себя чувствую.
Нашёлся человек, мой старый знакомый, мы с ним вместе ещё у Промыслова работали. Помог на Дергунова выйти.
Поверь, этот вариант – находка. Дергунов – я ж тебе говорил – занимается областной землёй, через него проходят все значимые решения.
Никто с ним связываться не будет. По крайней мере, по твоему поводу.
Прошу тебя, соглашайся. Дальше всё пойдет необратимо. Не-об-ра-тимо.

Артур Борисович помолчал и добавил:

-    Чтоб тебе совсем было понятно, я взял на себя ландшафтные работы на пяти гектарах. Бесплатно. Представляешь себе?
Ещё раз прошу - соглашайся. Отступись.

-    Спасибо Вам, Артур Борисович.
      Серьёзно, спасибо.
  …Кто-то приедет, чтобы заявление составить?

-    И тебе спасибо. Детали я не уточнял, позвонят тебе эти животные, - Ар-Бор выдохнул:
-    … Твари, просто твари!…когда уж нажрутся только, чтоб кровью просрались!
    Я Максиму сказал, он тебе деньги привезёт за Нелидовский заказ. Идея-то твоя блеск просто оказалась.
Держись. До свидания. Через месяца три всё уляжется, вернёшься к нам.
Прошу -  отступись.



      Я отступился.
Я давно уже отступился.
Я больше не мог возвращаться ни  мыслями, ни  словами, ни показаниями  к мокрому снегу, летящей жёлтой куртке, отламывающемуся пальцу с рвущейся ключицей и запаху лимонной отдушки.
      Я смирился, что мне присудят четыре года заключения за хулиганское нападение на Амбала Диму и нанесение материального ущерба автомобилю «Хаммер».
      Смирился с потерей работы и жены.
      Смирился, что, освободившись, буду видеть Павлика, когда разрешит Алёна. Если ещё разрешит бывшему заключённому в пресловутом возрасте Христа.

День за днём садился за стол, бессмысленно водил курсором по ландшафтным схемам и строил безумные планы.
Ближе к вечеру съедал «Доширак», запивал водой из-под крана и строил планы.
Глотал на ночь полдюжины глицина, ложился в постель и строил фантастические планы.
Просыпаясь, таращился в темноту, не понимая: это было во сне? - или я наконец-то сжёг, расстрелял, закопал, утопил, задушил Дергунова с Амбалом Димой?

Я не умел обращаться с огнестрельным оружием – держал его в руках два раза в жизни. А если б и умел – где бы мне его взять?
Да если б и достал … Выстрел – и Дергунова с Димой нет.
Они даже не поймут, что произошло, а я опять останусь наедине с жёлтой курткой, пивными пробками в мокром снегу и кожаными ботинками, пахнущими лимоном. Навсегда.

Обмусолил и выбросил все киношные варианты со стрельбой, взрывчаткой и автокатастрофами – я не умею стрелять, взрывать и метать ножи. Машины у меня тоже нет – забрала Алёна.

Я сбрасывал на Дергунова бетонные плиты, кидал в открытый люк машины бутылку со ртутью, давил его машину бульдозером, подкапывал под ней дорогу, пробивал днище бензобака из канализационного люка.
Переодевшись в милиционера, останавливал « Хаммер» и…
И открывал очередной гнусный «Доширак» с клубочками макаронных червячков внутри.

Классические варианты мести прекрасно описаны у Эдгара По и Дюма.
В «Бочонке амонтильядо» оскорблённый мститель ведёт обидчика в подвал особняка и, приковав к стене, медленно замуровывает в нише.
Хороший вариант! Достойный.
Гадина успевает всё вспомнить, понять и ужаснуться.
« Ради всего святого, Монтрезор! – Да, ради всего святого»

Монте-Кристо тоже безупречно выстроил свою схему. Никаких внезапных выстрелов и взрывов. С каждым злодеем ведётся подробный разъясняющий диалог.
Но у меня мало того, что нет особняка, куда я бы мог пригласить Дергунова – мы живём с ним в принципиально разных мирах.
Как хомячок и акула.
Как астильба Арендса и тимьян.

После того, как в двух детективных агентствах, услышав фамилию «Дергунов», невнятно замычали и, вместо обсуждения условий договора, озаботились моей личностью, а также причинами моего интереса к детализации перемещений господина Дергунова, я стал следить за Дергуновым сам.
На «Кавказ-такси».

В «Красной Розе», оказывается, находилось агентство недвижимости «Knight Frank», туда он приезжал регулярно.
По Москве отчаянные джигиты на коптящих «шестёрках» не отставали от Дергуновского «Хаммера»( через неделю я знал и другие его автомобили),  главное было – не рисковать. Не висеть долго на хвосте, не бросаться в глаза, менять машины.
Я изучал маршрут Дергунова по кусочкам.
За два месяца джигитовки на кавказских такси  начал отличать заунывную бакинскую музыку от тянущей гянджийской, узнал про особенности отношений между лакцами, даргинцами и аварцами, и сложил поминутный график движения Дергунова.

И что мне было делать с этим графиком?
Дергунов, «занимаясь землёй», перемещался между подземными или охраняемыми стоянками офисных центров и правительственных учреждений, ужинал в ресторан-клубе «Валежник», жил  в посёлке « Золотая ель».
Везде охрана, пропускная система, шлагбаумы на въезде.

Дергунов существовал в охраняемом мире акул, хомячков туда не пускали.
Даже подбежать и ткнуть его ножом я бы не сумел – Дима (иногда с напарником) следовал за ним неотступно, сажал и выпускал из машины, закрывая корпусом подход. Занятия подмосковной землёй – серьёзные занятия.

Требовался совершенный, очень продуманный план.

План, учитывающий все случайности.
План, позволяющий действовать на стыке наших с Дергуновым миров.
Как в блестящем рассказе Стивена Кинга «Кадиллак Долана».
Другое дело, что при всех  реальных подробностях  продуманного Кинговского плана, само исполнение было абсолютно нереалистичным.

Я разработал совершенный и продуманный план. Он представлялся мне вполне реалистичным, но оказался абсолютным и совершенным говном.

Я рассчитывал на условно-охраняемую стоянку у НИИ советских времён: в  здании НИИАА им. Семенихина арендовал площади «РБК» - Росбизнесконсалтинг, Дергунов заезжал туда каждую пятницу.
Шлагбаум открывал по пропуску нелепый дедок, но за пятьдесят рублей он, кряхтя, пускал «постоять» всех подряд.
Через не полностью огороженную стоянку к метро «Калужская» проходила оживлённая пешеходная тропа.

На этот раз он приехал на 760-й «БМВ» серого цвета.
Первым вылез Дима.
Осмотрелся - по-волчьи, поворачиваясь всем корпусом - открыл дверь, выпустил Дергунова.
Через четверть часа я прошёл мимо машины – водитель, отвалив спинку сиденья, спал.

Я отошёл за фруктовую палатку, вытащил шило и принялся протыкать у горлышек четыре заготовленные пластиковые бутыли с бензином, не вынимая их из своей сумки.
Четырнадцать,  двадцать восемь…, сорок две…, пятьдесят шесть дырок. Из сумки резко запахло бензином.
Осталось на ходу подпихнуть сумку под машину, бутыли завалятся на бок… и, дождавшись возвращения Дергунова, просто бросить издалека сигарету.

Ну, вперёд!

«Ну что, твари, - скажу я мечущимся в огне скотам, - теперь будете…»

-    Ты что здесь трёшься, гнида бородатая?! Я, блять, смотрю на монитор, глазам не верю! Сначала думал – обознался!
  Ни хуя себе – неуловимый мститель! Ну, чмырюга, ща тебе очки твои в очко вставлю, а потом, как обещал в тот раз – пососёшь у себя!
Вот пидор, бля! Теперь пизда тебе наступит! - схватив меня за кадык и поворачивая к себе боком, Дима привычно потянулся к моей правой руке. У меня хлынули слёзы, я задыхался.

Сейчас заломит мне руку, потом откроет сумку… - это конец.
Я, поджав ноги, резко присел, Димина рука на секунду сорвалась с моего горла, и я впился в неё зубами.
Амбал рявкнул так, что я вздрогнул, дёрнул головой, и, отхватив от Диминого запястья кусок кожи с мясом, бросился бежать.

Меня спасла фура, проползавшая по узенькому одностороннему Старокалужскому шоссе.
Я проскочил перед самым бампером, даже на ходу оттолкнулся от металла руками, чтобы хоть как-то увеличить расстояние между мной и грузовиком.
Дима чуть отставал от меня, ещё секунд  десять фура перекрывала ему дорогу.

Инстинкт бросил меня влево от широкой пешеходной дороги, я метнулся мимо палатки с шаурмой на территорию автобазы и запетлял между зданиями ко второму выходу.
На бегу осознал, что так и сжимаю зубами клочок Диминой кожи. Выплюнув волосатый шматок, я швырнул бензиновую сумку в сторону  забора и бросился к воротам...

Устроиться в ресторан «Валежник» я и не пытался.
  Не возьмут они никого с улицы. Или откажут, или начнут проверку какую-нибудь.
А, вернее всего, охрана даже за шлагбаум не пустит.

…Мусоросборочная машина выезжала с территории «Валежника» в шесть тридцать, шесть тридцать пять. За два раза я засёк её следующую  точку – в Петрово-Дальнем, около остановки.
До неё мусоровоз доезжал по Ильинскому шоссе за двенадцать-тринадцать минут. Остальные точки по разным причинам не годились.
Татарский - как почти на всех московских мусоровозах - экипаж работал чётко и слаженно. Рассчитывать я мог минуты на четыре максимум.

…Из-за поворота показалось оранжевое пятно, я натянул кепочку на бритую налысо голову, похлопал веками (никак не могу освоиться с  линзами, по утрам особенно тяжело) и быстрым шагом пошёл от остановки  к мусорным контейнерам.

Машина уже дожёвывала первый бак, когда я, проходя мимо, бросил бумажный пакет в сторону контейнера.
Расчётливо не попал.
Пакет треснул, обнажив жалкое содержимое: пустую банку рыбных консервов и смятую пачку из-под молока.
Метнулся поднять из гадкой вонюче-масляной лужи. Исправить ошибку, типа.

Выпрямляясь, задел головой о борт мусоровоза.
- Бутле кут-т! - сквозь зубы, но с необходимой настройкой громкости выругался я.
… Кутак щайнап кутне сокла! - и, чтобы пресечь ожидаемый ответ на татарском, испуганно втянув голову в плечи, обратился к экипажу:
-  Вы извините, помешал вам. Не  спал – из-за этого. Извините!
-     Да, земляк! – старший экипажа, крепкий быстроглазый парень, засмеялся. – Ты чуть бункер нам головой не разбил - да! А нам платить, а?!
Откуда сам?
-    Из  Челнов.
-    О! У меня жена оттуда! А сам – вроде на татарина не особо похож,  а на нашем хорошо ругаешься, а?!
-    Ну, так…! Во дворе, в школе все вместе были, понимаю немножко.
-    В Челнах где жил? Или живёшь…?
-    Давно уехали уже, я в седьмом классе был. На Гидростроителей. Напротив гостиницы, в пятиэтажке.
-    Ну, это ГЭС, знаю, да. У жены на Сайдашева родители живут.
-    Сайдашева – это где рынок?…
…………………………
…………………………
…………………………
……………..
-    …Помоги, Ильяс! Ты ж всех знаешь здесь. Я – садовник-декоратор со стажем. Два образования – незаконченное  медицинское и Лесотехническая Академия. Если по науке – ландшафтный архитектор. Подписался на работу за границей, остался без документов, без ничего, жить негде.

Я говорил чистую правду. Квартиры у меня уже не было, жил на даче институтского приятеля. По меткому выражению Амбала Димы, мне действительно «наступила пизда».

   
- Подрабатываю в домах – где заплатят, где нет.
  В офисном центре, в доме отдыха каком-нибудь… Помоги. Ты же здесь всех знаешь. Завхозы там, начальники эксплуатации, садовые службы…
А, Ильяс…?
А если с жильём, я всё буду делать, что скажут. Я тебе…Вам за четыре месяца зарплату отдам. Вот осталось  полторы тысячи, - я вытащил жидкую пачку долларов, - аванс сразу отдам? Поможете?

Ильяс увидел доллары и подсобрался.
Он серьёзно осмотрел меня снизу доверху, я подтянулся и стащил с головы кепку. Вытаращил глаза, стараясь придать лицу ландшафтно-архитекторское выражение.

Видимо, выпученные глаза,  гладко выбритые щёки вкупе с сияющим шаром головы послужили убедительным приложением к моей финансовой оферте - взгляд Ильяса помягчел.
-    Мобильник-то есть у тебя? Куда звонить?
-    Есть, конечно, Ильяс! Восемь – девятьсот шестнадцать – шестьсот тридцать…

Ильяс записал номер, проверил, подал мне руку.
-    Не грусти, земляк! Позвоню на днях! Есть пара мест, там такой человек точно нужен! С документами тоже можно помочь. Только отдельно заплатишь.

Через неделю я с паспортом  Фарбода Сакитова работал в «Валежнике».
Ещё бы им не нужен был «такой человек»- квалифицированный ландшафтник плюс садовник плюс «прислуга за всё» - за пятьсот долларов с проживанием и кормёжкой!
Отставник-начальник паркового хозяйства,  даже поблагодарил Ильяса. Уверен, Ильяс ещё и с него слупил за рекрутинг.

Из всех столичных ресторанов и клубов «Валежник» выделялся тем, что, находясь в  лесу, превратил прилегающие неудобья в место возбуждающей охоты. Она будоражила нервы и притягивала всю Москву.
Так и говорили, похохатывая: « Валежник» жжот!»

    Прямо из-за столика, не меняя пятисотдолларовые ботинки на болотные сапоги, можно пройти по лабиринту живой изгороди на «точку» и пострелять.
В вольерах с замаскированным под кустарник ограждением и верхней сеткой содержали уток, тетеревов, фазанов и глухарей. Подбитую дичь сразу же уносили на кухню – приготовить и подать удачливому стрелку в соответствующем антураже.

Возможность пострелять пернатую дичь владельцы «Валежника» продавали всем - по прейскуранту.
А вот, чтобы удостоиться права засадить из карабина «Лось» в кабана и оленя, требовалось личное знакомство с владельцами. Поэтому о разумности расценок речь уже не шла.

А для элиты…
Для элиты существовали медведи и волки – и здесь выбор покоился на показаниях сверхточных кулуарных рублёвских весов.
Роль гирьки, отмечающей нужный вес, играла  специальная медвежья пуля Ширинского-Шахматова.
Только высокий политико-финансовый вес стрелка и только на текущий политический момент давал право жахнуть с горки шестнадцатым калибром по рычащему медведю, находящемуся  в нескольких шагах, за редкими кустами.
С человеком, вечером стрелявшим в «Валежнике» по волку и медведю, совершенно иначе здоровались в московских кабинетах днём.
Даже стоянка у «Медведей» была особая, дальняя:  у боковой - «неогневой» - ограды вольера с хищниками. Чтобы присмотреться заранее к своему зверю.

Иллюзия смертельной опасности ценилась так высоко, что денег за неё владельцы «Валежника» не брали.
Избранные гости платили бОльшим.

Тропинки и живые изгороди ( маршруты стрелков не пересекались ), искусственное редколесье, куртины и вьющиеся растения поверх электрической проволоки вольер - не говоря уже о клумбах, рабатках, рокариях, беседках «для встреч» и четырёх альпийских горках – всё нуждалось в постоянном уходе и внимании.
А ещё того лучше -  в кардинальной реконструкции.

Поданный мной через полтора месяца план реконструкции был основан на двойном дренаже и замкнутой системе ручейков-арыков, разделяющих дорожки. Увеличить подпор воды на верхней прудовой плотине, развести арыки по всей территории и засадить берега так, чтобы они не просматривались ни зимой, ни летом.

  План так понравился владельцам, что мне повысили зарплату на триста долларов и вручили привиледж-бэйдж с красной полосой, дававший право работать во всех зонах клуба-ресторана.
Я уже, впрочем, и без бэйджа везде ходил.

На меня свалили все спорные работы, вечно подгнивающие на стыках должностных обязанностей.
Отвалилась плитка на цоколе? – Федя!
Поставить на кулер в бухгалтерии бутыль с водой? – Федя-а!...
Очумевший от перепоя гость выворотил колесом бордюрный камень – Федя, сюда!
Повесить картинку в фойе, помочь разгрузить машину, сломался электропривод, надо сбегать закрыть ворота… - Федя, Федя, Федя!
…И не забывал основных Фединых обязанностей: с утра до вечера подрезал живые изгороди, готовил дренаж вдоль арыков, косил траву. В Красной Зоне бунгало треск газонокосилки не допускался, косили с Сергеичем вручную, литовками. Сергеич обучил меня приятным премудростям косца – не дёргай, не задирай, плавно веди, полотно чаще отбивай…

Ильяс недополучил с меня оговоренное, уехал  - родственник устроил его в Казани на хорошее место.

Я прополз через весну и лето как улитка, оставляя клейкий след покорности и трудолюбия.
Не смотреть в глаза, кивать, не спорить. Делать всё для всех.
По собственной инициативе мыл машины избранных «Медведей», старательно сгоняя струёй из шланга в ливнёвку грязную пену.
Избранные воспринимали это благожелательно, расценивая как дополнительную иерархическую льготу.

Спал всего три-четыре часа в сутки.
Сначала думал, что не выдержу и сойду с ума от недосыпания.
Потом  привык. Сознание как-то по-другому заработало,  а органы чувств необычайно обострились.
Правда, охранник Лёньчик назвал это по-другому: «Глюки у тебя пошли, Федя».

Стал предугадывать обращённые ко мне слова, слышал копошение ползающей в цветке пчелы, за тридцать метров чувствовал табачную вонь брошенного окурка. Без слов разговаривал с кабанами и оленями.
 
Кабан – прекрасная боевая машина, даже разворачивается рывками, как танк. Хрупает и хурчит, скашивая на тебя занятой взгляд.
Удивительный взгляд оленя – понял, почему на Востоке «олений взор» - высший комплимент для женских глаз. Смотрит чуть пугливо и одновременно с доверчивым ожиданием счастья.

Алёна смотрела не так. На первом плане высокомерие, за ним – сложная смесь кислой настороженности с постоянной готовностью к скандалу.

Я даже удивился, вспомнив про Алёну.
Забыл?…
Забыл.

В сентябре привезли трёх медведей и две группы волков, рассадили по разным вольерам, начали готовить.
Медведи за время неволи и переезда запаршивели, ежедневно приезжал ветеринар.
Волки тяжело отходили от потерянной свободы, лежали, отказывались от пищи. Полиняли.
Выглядели звери не грозно, побито и жалко. А должны быть свирепыми и грозными.

Я по ночам разговаривал с ними, носил с кухни свежие куски мяса с кровью. Потихоньку очухивались.

----------------------------------------------------------------------
----------------------------------

По четвергам  Дергунов ужинал  недолго.
В восемь часов «Хаммер» въехал на своё «медвежье» место, Дима проводил Дергунова в ресторан и пошёл в «караулку».
Лентяй-водитель сразу зарыскал глазами: «…где Федя?»
Коврики запылились, торпеда несвежая…

Я ползал около стоянки на коленях, выщипывая сорняки. Подбежал, показушно высоко подбрасывая колени, покивал.
Помыл машину, подтащил шланг, согнал пену.
Спросил позволения удалиться и, получив милостивый кивок, продолжил выщипывание на дальнем краю клумбы.

Дергунов вышел к машине в начале десятого, Дима прикрыл за ним дверь, уселся сам. Машина проехала несколько метров и остановилась. Правое переднее колесо спустило.

( Я не рискнул действовать просто шилом, мне требовались надёжные проколы. Пассатижами загнул кончик шила узким крючком и подточил место сгиба. Получился почти индонезийский крис – крючок, выходя из резины, раздирал края и  вытаскивал за собой лохмотушки )

-    Эй, Федя! – водитель махнул рукой. Дима и Дергунов вышли из машины, встали  неподалёку.

Под водилиным руководством я открыл багажник, отсоединил от левого борта огромную запаску - до чего ж тяжёлое колесо!!! Килограмм сорок точно есть…
Поддомкратил машину, снял-поставил.
Потупив глаза, подкатил спущенное к багажнику.
Попытался поднять, охнул, оступился, упал за бордюр.

Упавшее колесо чуть не испачкало Димины ботинки.
Я жалко стонал в траве. Прискуливал даже.

Дима хмыкнул, взял у водителя перчатки в липкую крапчатую точечку.
-    Ну, что – взяли?! Да, ёпта, в нём и центнера-то нет!

Они сделали шаг, второй. Дима держал свой край колеса на отставленных и вытянутых руках, чтобы не испачкать обшлага костюма. Манжеты белели в сумерках.

…Зажило у него укушенное запястье? – подумал я.

Белые манжеты – хороший ориентир.
Продолжая поскуливать, я поддёрнул к себе запрятанный в траву полуметровый сучкорез Fiskars c силовым приводом для толстых веток, встал, сделал три больших шага,  и перекусил Диме сначала левое, а потом правое запястье.

Нажимая на длинные рукоятки, я сначала дёргал ими под углом, добиваясь точной посадки, чтобы опорное лезвие надёжно попало под головку локтевой кости запястья–caput ulnae, а уж потом нажимал изо всех сил.
Я хотел, чтоб лезвия прошлись по связкам  запястья мимо os lunatum-полулунной кости, потому что сомневался, что для широкой локтевой кости усилие ножниц будет достаточным, и не хотел рисковать.

Кисти отпали невероятно легко. Гораздо легче сучков.
Димин край колеса пошёл вниз, водитель выронил свой, и невезучее колесо плоско бухнулось на асфальт, придавив пальцы отрезанных Диминых кистей.
Дима взвыл и всплеснул руками, как жалующийся Пьеро в старом фильме «Буратино», обдав свежевымытую машину струями крови, толкающимися из запястий.
Рухнув на колени, он попытался достать из-под колеса свои придавленные кисти.

…Интересно, какое время необходимо человеку, чтобы осознать факт отсутствия своих ладоней и держательно-хватательного аппарата?
А для того,  чтобы примириться с этим фактом? – бэк-вокалом подумал я, делая шаг назад и хватая лежащую в траве косу-литовку.

Дергунов, завороженно наблюдая за Димой-без-рук, тоже сделал шаг назад и стал поворачиваться, облегчив мне задачу.
Ни коса, ни секатор не были предназначены для таких непрофильных работ, а возможность потренироваться у меня отсутствовала. Я боялся, что лезвие косы может завязнуть в тканях, причинив глубокий, но неопасный порез.

Как в школе на уроках труда – режешь пластилин, а нож в нём залипает.

Я сделал плавный мах под колени Дергунова, стараясь точнее попасть на сгиб, поверх большеберцового мыщелка, и повёл косу на себя. Он не упал, не закричал.
Его рука прыгнула к левой подмышке характерным полицейским жестом. Как в кино.

…Пистолет, наверно? Да  и чёрт с ним.

Я, не дёргая, без рывков продолжал вести косу. Дергунов шатнулся вперёд, потом назад, крутанулся, пытаясь опереться на машину, и упал.
Со всей силы ударил его по правому и левому локтю пяткой тяжёлой косы – если не достал пистолет сразу, теперь уже и незачем. Локтевые суставы чвакнули как смятые пивные банки.

Теперь оставалось самое главное.
Самое главное и очень быстро, пока не дошло до охраны у мониторов.

-    Вы меня - помните?!
  « Фокус» на Тимура Фрунзе  - помните?!
    На мой «Фокус» ехали – помните?! Я – Епифанцев! С бородой и в очках был – помните?!
    Мне руку ломали и в суд на меня подали – помните, твари??!!
Ты меня узнал, тварь?!
А ты, Дима?! Ну!!! Ну!!!

Дима отвлёкся от бесплодных и нелогичных попыток вытащить из-под колеса свои кисти при отсутствии таковых и проорал что-то грозно-матерное. Заметно ослабшим голосом, правда.
Кровь всё-таки хлестала из него будь здоров! – мясной бычок такой.
Водитель опустился на асфальт и, не отрывая глаз от быстро растущей кровяной лужи, елозил ногами, пытаясь уползти за машину.
…Кровь хорошо бы из шланга смыть, пока не засохла, - мелькнула в голове практическая мысль.

-    И что ж ты, пиздёныш, думаешь, это всё?… – раздался развалистый и неожиданно спокойный голос Дергунова.
… Ты, козёл, пидор гуммозный,  даже представить себе не можешь, что я с тобой сде…

-    Нет, это не всё. Наказание должно быть адекватным, - ответил я, разворачиваясь в  сторону вольера. Уголки я заранее надкусил ножницами по металлу, оставалось только изо всех сил дёрнуть секцию ограды.

«…Не достал бы пистолет. Да нет, теперь разве что зубами вытащит. Водитель? Да нет, слабак…», - мелькали  обрывки мыслей.
Этот кусок моего плана был самым слабым, но не решающим.
Пусть стреляет, чёрт с ним. Неважно. Теперь неважно.
Я вцепился  в вертикальные стойки ограды и рванул звено на себя. Тяжёлое, гораздо тяжелее, чем я ожидал.
Отшатнулся и разжал пальцы. Металл упал на газон с глухим успокоительным звуком.

Волки стояли вдали, около кустов. Они не выскочили из вольера сразу,  несколько секунд  стояли неподвижно. Я прошёл полдороги до «Хаммера», когда они побежали. Как-то боком, не спеша, отклонив большие головы в сторону, будто задумчиво прислушиваясь к чему-то.

-    В машину, быстро! – крикнул я водителю.
…Не послушает – не надо. Как-нибудь сам управлюсь.

Нет, череда быстротечных событий этого вечера  взбодрила водителя – он бросился к левой дверце, я сел рядом с ним.

Звук двигателя, рёв Димы, крик Дергунова, подбежавшие звери.
Меньший по размеру принялся было лакать кровь, растёкшуюся по асфальту, но старший что-то коротко ему буркнул, и они принялись за живую плоть.
Слева, от общей стоянки уже бежала охрана.
Вожак, дёргая лобастой головой, рвал горло отбивающемуся Дергунову,  двое других деловито терзали крутящегося на асфальте Диму.

-    Трос у тебя в машине есть?! – крикнул я побелевшему водителю.
-    Да!!! Нет!!!…Трос-с!!! Ес-сть!  - выкрикнул он, вцепившись в руль и прогазовывая в пол на нейтральной. Чёрт знает, что уж там пришло ему в голову относительно моих планов на трос.
Дёрнул огромный рычаг передач, похожий на левостороннее «Г», тронулись. По газонам и клумбам, через арыки – к плотине.
-    Газу, газу!! – требовал я.
«Хаммер» скакал и переваливался по клумбам мягко, как на подушках. Хорошая машина всё-таки, несмотря на золотую наружную отделку.

  Если троса нет, ничего страшного. Приготовленный канат лежал около ворот прудовой плотины.

Зацепили и дёрнули сразу оба плотинных затвора  - и основной, и аварийный.
Водяной вал упал из пруда мутным комом и, снося ограждения вольеров, хлынул навстречу охране  в сторону  ресторана с Красной и Синей зоной, отсекая от Зелёной.

  Кабаны, похрюкивая, устремились в сторону леса. Олени бежали не торопясь, будто бы рисуясь.

Отняв мобильный, высадил водителя  у развязки с Новой Ригой, неподалёку от дорожки к больнице.
Отъехал триста метров и наконец-то дал волю сдерживаемой рвоте. Вырвало прямо в кабине, на огромную панель с блестящими винтами.
Бросил машину, пошёл по шоссе.
Поймал «Волгу» в сторону Истры.
Меняя попутки и направления, встретил рассвет в кабине «КАМаЗа» около Воронежа.


Курорт Красная Поляна президента Путина находится выше.

А я работаю в посёлке Красная Поляна, расположенном ниже. В  большом саду Аршака Вазгеновича.
Его дом стоит не около Мзымты, ближе к Адлерскому шоссе, а  правее, с другой стороны, возле речки Бешенки - узкой, но с диким холодным потоком.
Сад спускается террасами к реке, возле неё всегда прохладно. Земля здесь, хотя и каменистая, но очень благодарная. Аллювиальная почва нижних террас на верхних сменяется перегнойно-карбонатной,  плотно проросшей таинственным «адамовым корнем» - тамусом.

Убедил хозяина не выкапывать весь тамус,  для его любимых роз места и так хватит с избытком. А тамус, несмотря на ядовитые ягоды, имеет корень с  фантастически целебными свойствами. И почти неизученными.
Я живу в комнате «малого» флигеля, есть печка, тепло, хорошо кормят. Встаю и ложусь с солнцем, ни с кем из обслуги не разговариваю, да и со мной никто не говорит.

Только Аршак Вазгенович. Только вечером. И только про сад.
Он хорошо понимает цветы и растения;  не приказывает, а  рассуждает вслух - советуется со мной, что где сделать.
Я в основном киваю, говорю мало, смотрю вниз.

Сегодня поднял глаза, потому что Аршак заговорил со мной не про сад.

-    Послушай, Фёдор. Не отвечай сразу. Послушай и подумай.
Я у тебя не спрашивал, кто ты, откуда  пришёл, и что с собой принёс. Я людей вижу. Ты за восемь месяцев ни на одну женщину не посмотрел, но ты не гётферан. Нет.
С людьми не говоришь, но они тебя боятся. Весь посёлок боится. А собаки мои любят. Кавказская овчарка – самый умный зверь. Умнее людей.
Глаза у тебя всегда  внутрь, в себя. Холодный огонь в себе носишь, он тебя сожжёт.

…В Москве есть человек, который сделал мне большую подлость.
Я хочу, чтобы он ответил за свою подлость. Я уверен, ты можешь сделать  с ним то, что я хочу.
-    Что за подлость?
-    Я был уверен, что ты  про это спросишь. Не про деньги, а про это.
      Это судья. Осудил моего племянника Лалаяна. Студента. Единственный сын у отца. Несправедливо осудил, подло. Я отдал семьдесят тысяч, он ничего не сделал.
Ни по закону, ни по совести, ни за деньги.
В той Лаликовой компании у всех остальных отцы – большие люди, а его отец, мой брат – врач-рентгенолог. Кто такой сейчас рентгенолог?
В колонии Лалаяна убили. Через три месяца. Независимый парень, с резким характером. Зарезали как барана.
Брата похоронил через два месяца.
Подумай об этом.
Я тебе за это хочу заплатить так: куплю тебе дом с участком. Хорошее место, далеко только. Но тебе, думаю, чем дальше - тем лучше. Да?
На Эстонке, повыше в горы… - знаешь?

Я кивнул.

-    Будешь там жить, тебе надо женщину, детей. Надо забывать обо всём, что у тебя было. Иначе сгоришь.
    Подумай.
    Есть люди, кто мог бы мне помочь, но это всё мясники, бандиты.
Я не хочу.
Ты же знаешь мой бизнес – форель. Я не бандит, не уголовник.
Я хочу, чтобы  этот гётферан-судья ответил за свою подлость так, как я хочу.
      Подумай.
-    А какой суд?
-    Хамовнический. Хамовнический районный суд.
-    Седьмой Ростовский переулок?

Аршак отшатнулся.
-    Да. А…
-    Фамилия судьи – Повиликин?
Аршак молчал и смотрел на меня. Полез за сигаретой, закурил.
-    Нет. Но Повиликин там есть. Через него деньги давали. Откуда ты знаешь?
-    Один японец сказал:  «Всегда готовься к встрече заранее».
    Я  подумаю, но я согласен.

Я готов к этой важной встрече. С судьёй-гётфераном, с судьёй Повиликиным и с Диминым напарником – тем самым, кто вышвырнул Павлика из машины плечом в бордюр.

А Павлику понравится в Красной Поляне, хорошо здесь необыкновенно. Правда, на уроки далеко будет его из Эстонки возить, но зато школа здесь замечательная – лёгкое красивое здание, даже не верится, что в советское время построено.

Автор: Базука, (udaff.com)