«Русские переняли у европейцев самое плохое» ("Уральский рабочий", Екатеринбург)

Марина Влади дала откровенное интервью уральским журналистам.

Она с ходу отказалась обсуждать нашумевший фильм «Высоцкий. Спасибо, что живой», вопросы о котором посыпались со всех сторон. Говорит, что все уже сказала сразу после его выхода. А повторять — просто надоело. Слишком ей это противно.

Остро негативную реакцию  вызывает все — замысел, сценарий, воплощение. И главное, что ее задело, — идея создания фильма принадлежала сыну Высоцкого, который  показал отца в самом неприглядном свете. И она расценила это как настоящее предательство.

Общеизвестно, что отношения Никиты Высоцкого с Мариной Влади не сложились с самого начала. Может,  поэтому и сейчас Марина Влади готова обсуждать все, кроме фильма. Честно и эмоционально она рассказала екатеринбуржцам о жизни «после Высоцкого» и о своем творчестве.

— Марина, расскажите, пожалуйста, о вашем спектакле. О чем он, как создавался?

— Это история моих отношений с Володей. Все 12 лет нашей совместной жизни. С самого первого дня, когда я встретила его в театре, и до самой смерти. Наши чувства раскрываются в спектакле через его стихи, песни, которые я исполняю и на русском, и на французском языках. Через его творчество зритель может увидеть, какой была наша жизнь, как Высоцкий жил, страдал, любил, грешил. И как все это привело к трагическому финалу.

Спектакль был создан в 2006 году в Париже. Успех был ошеломляющий. Однажды среди зрителей оказался тогдашний посол России во Франции Авдеев, который и уговорил меня представить постановку  российской публике. Поначалу я очень долго отказывалась — очень мне не хотелось ехать в страну, в которой про меня говорят столько гадостей. И именно Авдеев убедил меня, сказав, «что если какие-то люди отзываются обо мне плохо, это не значит, что вся Россия меня ненавидит». В Москве спектакль уже прошел с большим успехом. Поэтому мысль о гастрольном туре по стране  появилась сама собой. Екатеринбург стал первым городом России, в который мы приехали. На очереди еще около десятка.

— Это, наверное, морально очень сложно каждый раз на сцене снова возвращаться к прошлому, переживать забытые эмоции?

— Признаюсь, это очень нелегко, но мне это нужно. Каждый раз я заново проживаю путь, пройденный с ним. Я не только на сцене живу воспоминаниями, но и в жизни тоже. Практически все мои близкие люди ушли в мир иной. Тем не менее все мои мертвые по сей день со мной. На сцене я снова возвращаюсь в мою молодость, потому что это волнует меня саму. Но как бы это ни было тяжело, я — актриса, я просто вхожу в образ. В данном случае это сложно, потому что это мое личное прошлое.

— Есть ли разница между тем, как воспринимали спектакль в России и во Франции? Не возникало ли «трудностей перевода»?

— Разница — огромная. Русские — гораздо более эмоциональны, они полнее выражают свои чувства. Мне очень сложно вспоминать свои ощущения, которые у меня были, когда я играла в Москве. Даже сейчас у меня наворачиваются слезы. А сложностей с переводом не было никаких, потому что текст на русском и на французском идет практически синхронно. Что-то я сразу же перевожу сама, а что-то показано на экране. Знаете, спектакль — это прежде всего искусство. Это не то же самое, что простое общение. Это представление. И общение со зрителями происходит посредством особого метафорического языка.

— Вы активно занимаетесь писательской деятельностью. Но всего 3 ваши книги из 10 были изданы в России. Когда остальные? 

— Все мои работы  были написаны по-французски и давно уже переведены на русский язык. Трудности — в издании. Судя по всему, этот бизнес в России претерпевает кризис. Это просто проблема издателей и денег. В первую очередь мне, например, хотелось бы, чтобы в России была издана моя книга о кино. Это рассказ обо всей моей жизни, о том, как строилась моя карьера, о людях, с которыми я работала и встречалась, — о самых интересных персонах прошлого века. 16 страниц от общего объема составляют фотографии — спектаклей, фильмов, из личного архива. В результате печать такой книги обходится достаточно дорого.

— В одном из ваших интервью вы говорили, что плохо относитесь к россиянам, потому что они переняли все самое плохое у Запада. Ваше отношение не изменилось?

— Нет. Я и тогда, и сейчас считаю, что так оно и есть. Но это только мое мнение, я не имею права никого судить. Действительно, все, что было интересного и хорошего в Советском Союзе, — исчезло. А самое плохое, что у нас есть на Западе, вы зачем-то  взяли себе.

— Как вы считаете, каким был бы Владимир Высоцкий, если бы дожил до наших дней?

— Этот вопрос мне задают всегда и везде. И каждый раз я не знаю, что ответить. А как бы Высоцкий жил, а что бы он думал? Я не знаю. Володя умер, его больше нет, я не могу говорить за него. Все, что он мог сказать, — он сказал в своих песнях, в своем творчестве. Знаете, при жизни его многие ненавидели, пытались «глушить». И, я думаю, ему было бы приятно, что его талант наконец-то оценили по достоинству. Ведь сейчас его просто обожают!

А так, на мой взгляд, в его жизни сейчас мало бы что изменилось. Он по-прежнему бы был артистом, писателем, поэтом. Он бы остался собой — Владимиром Высоцким. У него было такое огромное внутреннее богатство, которое, конечно, никуда бы не исчезло. Я уверена, что он бы не гнался за деньгами, как это сейчас стало модно, не стал бы заниматься бизнесом.

— Вы четыре раза были замужем. Два раза до Высоцкого и один — после. Как ваши мужья относились к нему?

— После ухода Володи моим мужем стал врач-онколог Леон Шварценберг, с которым я прожила 23 года до самой его смерти. Он был выдающийся профессор, очень известный человек во Франции. Но прославился он не только в своей профессии, но и как гуманист — он много помогал слабым, бездомным. Мы вместе занимались благотворительностью. И все мои мужья очень любили Высоцкого. Мой первый муж французский актер Робер Оссейн и последний — Леон Шварценберг буквально боготворили творчество Володи. У второго мужа — летчика — мы с Володей два раза гостили на Таити. Знаете, мне вообще очень везло с мужчинами. Они все друг друга очень уважали. Между ними никогда не было ревности или злости.

— А к бывшим женам Высоцкого вы как относитесь?

— К сожалению, я лично знакома только с одной — с Людмилой Абрамовой. Это произошло на похоронах, когда я позвала ее и двух ее сыновей встать рядом со мной у гроба. О второй жене, я, к сожалению, знаю не очень много. Но Володя всегда отзывался о ней тепло, он очень ее любил. Признаюсь, я бы с удовольствием с ними обеими пообщалась, если бы у них возникло желание. Но пока его нет.

— Какую музыку любил слушать Владимир Высоцкий?

— Знаете, Володя не очень любил слушать музыку. У него не было на это времени. Он спал по 4 часа, все остальное время работал: ночью писал песни, утром репетировал, вечером играл в спектаклях. Кроме того, он активно снимался в фильмах, хотел все успеть. В итоге он просто сгорел, не выдержал. А вообще, когда мы стали жить вместе, я привозила из Франции пластинки. В основном это была классика, джаз. И постепенно он тоже немного пристрастился. Но для Володи не существовало слова «досуг». Единственное, чем он иногда занимался, — это гимнастика. Он был очень спортивным.

— Марина, расскажите, пожалуйста, о своей семье. О вашей жизни.

— Три мои сестры, с которыми мы были очень близки, к сожалению, уже ушли из жизни. И мой муж Леон Шварценберг умер несколько лет назад. Кроме моих детей, у меня никого не осталось. Они живут далеко от меня, но мы общаемся в Интернете каждый день. Сейчас я живу за городом, одна. Но со мной мои собаки, которые не дают мне скучать. Знаете, я вообще стараюсь максимально загружать себя работой. Именно на сцене я чувствую себя молодой и сильной. А справиться с душевными переживаниями мне помогают мои книги. Я всегда спасалась работой, когда теряла близких. Как это ни печально прозвучит, но у меня в жизни постоянный траур. Поэтому творчество каждый раз фактически вытаскивает меня из гроба. Кроме того, я стараюсь помогать окружающим. Все это дает мне жизнь.

http://rus.ruvr.ru/2012_03_29/69939388/