И насиловал он собственную дочь тоже, "чтобы уберечь её от наркотиков"?

Австрийский маньяк Йозеф Фрицль: “Я запер свою дочь, чтобы уберечь ее от наркотиков”

Йозеф Фрицль

В России выходит книга-расследование Найджела Кауторна “Замурованная. 24 года в аду”

… В субботу, 26 апреля 2008 года Элизабет Фрицль  впервые за все двадцать четыре года появилась на  улицах Амштеттена. Ее видели вместе с отцом, на  пути в больницу к ее больной дочери. Когда они достигли территории больницы, полиция была уже  готова к визиту, их задержали. Состояние Керстин  было настолько плохо, что на Элизабет собирались  завести дело о лишении родительских прав. Отца и дочь сопроводили в участок, где допросили каждого по отдельности.

Поначалу Элизабет придерживалась версии своего отца о том, что жила в секте,  но полицейские с самого начала заподозрили неладное. Ей было сорок два года, но у нее уже поседели волосы, не было зубов, и тело ее было болезненно слабым. Она выглядела на все шестьдесят,  словно ее держали взаперти. Было также очевидно,  что женщина до смерти напугана. Неожиданно она сообщила, что все расскажет,  если ей пообещают, что ни она, ни ее дети больше  никогда не увидятся с ее отцом. Детективы были  шокированы. Фрицль прожил в этом городе всю  свою жизнь, был инженером-электриком, вышел на  пенсию, владел не одним домом в городе. Он воспитал троих брошенных детей своей дочери и даже  привез в больницу свою внучку, когда та была в  критическом состоянии, а ее мать, судя по всему,  отказалась от нее. И тогда Элизабет рассказала им  свою версию событий, умоляя поверить ей.

Она призналась, что вовсе не сбегала из дому и  не вступала в секту, а ее отец отнюдь не тот заботливый семьянин, каким хотел казаться. Он был жестоким тираном и крепко избивал ее с тех самых  пор, как только она начала ходить. Когда ей было  одиннадцать, начались домогательства. А потом,  когда ей было восемнадцать лет, он накачал ее наркотиками, отволок в секретную комнату в подвале  их дома, где изнасиловал ее, и продолжал насиловать все последующие 24 года. Итогом изнасилований стали семеро ее детей.

Без малого четверть века  она и трое ее детей жили в гадюшнике без окон под  полом ее родного дома. Ни разу в жизни дети не  видели белого света и не дышали свежим воздухом;  они никогда не знали ни свободы, ни общения с  людьми. Единственным человеком, кого они видели, был их тюремщик — человек, который то играл  с ними, то терроризировал их. Он угрожал им, говоря, что дверь в подвал подключена к электричеству и их убьет током, если  они попытаются сбежать, рассказала Элизабет. Он  насиловал мать малышей у них на глазах, и все же,  просовывая через решетку коробки с продуктами,  он был их единственной надеждой на существование.

Порядочный семьянин из Амштеттена оказался на поверку редким чудовищем, а загородный дом по Иббштрассе, 40, — Домом ужасов. Поверить в такое было непросто, но полиция не  могла закрыть глаза на очевидное. Ужасающее состояние Элизабет само за себя говорило о том, что  ей пришлось пройти через страшные испытания, —  не исключено, что все происходило именно так, как  она рассказывала. Полиция предъявила Фрицлю ее показания. Поначалу он отказывался комментировать их и, отводя обвинения от себя, только совал им письмо, в котором говорилось, что она собирается покинуть  секту, где провела последние 24 года своей жизни.  Впоследствии он даже сокрушался, как сильно, дескать, разочаровала его дочь и как поспешно воспользовалась первой же возможностью «предать» его.

На следующее утро Йозеф Фрицль вместе с полицией вернулся в свой дом на Иббштрассе, 40. На  вид это был ничем не примечательный  пригородный дом, обычный фасад которого выходил на  обычную улицу, но позади его громоздилось бетонированное строение, больше всего напоминающее  военный бункер. И хотя оно находилось среди зеленеющих соседских садов, которые прекрасно просматривались, задний двор дома был отгорожен высокой изгородью.

Сад Фрицля был единственным  садом, в который не могли заглянуть соседи. Полицейским не сразу удалось обнаружить темницу, в которой, по словам Элизабет, ее держали в  плену, — так хорошо она была спрятана. Но  Фрицль, понимая, что его игра подошла к концу,  сам провел их вниз по лестнице, ведущей под землю, через восемь запертых дверей, через лабиринт  комнат. Тяжелая стальная дверь высотой всего один  метр с дистанционным закрывающим устройством  спряталась за стеллажом в его подвальной мастерской.

Дав полиции некоторые указания, Фрицль сообщил им код — кроме него комбинацию не знал  никто. Он говорил Элизабет, а позже и ее детям,  что если они вздумают сопротивляться и что-то сделают с ним, то окажутся навечно запертыми в этом  подвале. Он пугал их и тем, что если с ним вдруг  случится инфаркт, когда он будет наверху, и он  умрет, то и они тоже умрут — от голода. Их тюрьма, по его словам, была вдобавок оснащена охранной системой, которая ударила бы током, если бы  они решили прикоснуться к двери, а еще при попытке бегства в помещение будет пущен ядовитый газ.

Позже он рассказал директору управления уголовной полиции Нижней Австрии Оберсту Францу  Польцеру, что на замке тяжелой стальной двери,  которая отгораживала подземную темницу от  внешнего мира, был установлен таймер. Он должен  был сработать и автоматически открыть двери, если  бы его не было долгое время, так что в случае смерти его дочь и ее дети были бы освобождены. «Но на месте мы не обнаружили механизма, который мог бы снять защиту на двери, — сообщил  старший следователь Польцер. — Я не хочу даже и  думать о том, что стало бы с Элизабет и тремя ее  детьми, если бы с Фрицлем что-нибудь случилось».

Под мастерской в своем подвале Фрицль соорудил тщательно укрытый бункер, в котором прятал  собственную дочь и ее детей. Согнувшись и пройдя  в первую дверь — всего метр высотой, — полиция  вышла в узкий коридор. Он упирался в звукоизолированную комнату, обитую слоем резины, — там  он насиловал свою дочь, пока дети ютились рядом.  Обивка полностью поглощала звук, и никакие крики, стоны и плач не могли быть слышны ни в какой другой части дома. Дальше располагалось жилое  помещение, из которого очередной узкий коридор  немногим шире фута уводил в сторону, где находилась примитивная кухонька и ванная. Еще дальше  теснились две небольшие спальни, по две кровати  в каждой. Ни капли света, ни глотка свежего воздуха.

На белом кафеле крохотной душевой кабинки  пленники нарисовали осьминога, улитку, бабочку  и цветок, чтобы хоть как-то украсить свою темницу. Попадались и другие милые мелочи. Полиция  нашла игрушечного слоненка, восседающего на  зеркальной аптечке, обрезки бумаги и клей, из которых дети делали себе игрушки. Единственным  развлечением был небольшой телевизор, который  передавал в подвал мигающие картинки из внешнего мира, незнакомого детям и почти позабытого  Элизабет. Там стояла стиральная машина и холодильник с морозильной камерой, где они хранили  продукты, когда Фрицль отлучался в длительные  путешествия и не посещал своих пленников.

Помещение освещалось только электрическими  лампочками — единственным источником света, —  Элизабет оставалось только просить отца давать им  пищевые добавки с витамином D и ультрафиолет,  чтобы ее дети не страдали от нарушений развития.  Лампочки включались и выключались по таймеру,  чтобы не сбивать их ощущение ночи и дня — что  опять же ее детям было совершенно незнакомо. Полиция обнаружила в подвале двоих детей, которые смогли пережить эти устрашающие условия, — восемнадцатилетнего Стефана и пятилетнего Феликса. На них было жалко смотреть. Мальчики совсем не привыкли к посторонним. Им так  недоставало навыков общения с людьми, что они  казались дикарями.

Стефан стал сутулым из-за низких потолков в темнице, не более 1,7 метра в высоту. Феликс был взбудоражен и гораздо легче передвигался на четвереньках. Полицейские заметили,  что мальчики, лишенные необходимости контактировать с кем-то вне их тесного круга, с трудом разговаривали, а между собой предпочитали скорее  мычать. Они впервые увидели дневной  свет в день  своего освобождения.

Представ перед неоспоримыми уликами, Фрицль  не стал отпираться от того, что держал свою дочь в  плену. «Да, — признался он полиции, — я запер ее  там. Но лишь для того, чтобы уберечь от наркотиков. Она была непростым ребенком». Признав и то, что неоднократно насиловал свою  дочь, он отверг заявления о том, что приковал ее  цепями к стене и содержал «как животное», уверяя,  что был добр к своей «второй семье», которую держал под землей. Он признал, что эти дети — от кровосмешения с собственной дочерью, а последующий ДНК-тест только подтвердил его отцовство.
 Но все же полиция не могла сначала понять, почему он решил, что трое детей— шестнадцатилетняя  Лиза, четырнадцатилетняя Моника и двенадцатилетний Александр — должны жить с ним и его женой наверху и ходить в школу, тогда как трое других — в своей подземной тюрьме. Когда детективы спросили, что побудило его принять такое решение,  Фрицль ответил, что боялся, что громкие крики и  плач могут обнаружить их. «Они были нездоровы и  плакали слишком много», — сказал он.

Но был и еще один ребенок, близнец Александра — он умер всего трех дней от роду в далеком  1996 году. Пол младенца не был определен, но сейчас склоняются к мысли, что это был мальчик.Он  был посмертно назван Майклом. Фрицль забрал  тельце малыша и сжег его в печи, которая нагревала воду и отвечала за центральное отопление и находилась прямо за металлической дверью, ведущей  в более доступную часть подвала.

Почти будничным тоном признавался Фрицль в  похищении и изнасиловании дочери, в заключении  и порабощении Элизабет и их детей, точно так же  как и в сожжении тела Майкла. На протяжении  всего допроса он не был особенно словоохотлив, сообщили в полиции. Он не утруждал себя оправданиями, сказал лишь, что ему «жаль» свою семью и  что хочет только, чтобы его оставили в покое. Несмотря на тест ДНК, подтвердивший, что  Фрицль является отцом детей из подвала, не было  гарантий, что на суде он не заявит о своей невиновности в изнасиловании, кровосмешении и заточении своих детей.

Источник:   http://www.kp.ru/daily/24263.3/459898/