Краткая история о временном помешательстве Пустобрюхова Семена Захаровича.Человека и неудачника.С отступлениями и разъяснениями

 

 

 

Предисловие.

- О чем? Вот о чем это будет писаться, Фрум?

- Ну как? Обычная зарисовка ни о чем. Все как всегда.

- Так ведь придумано из рук вон плохо. Слюняво, было тысячу раз и художественной ценности никакой, Фрум.

- А и фиг бы с ней, с художественной ценностью, Фрум.

- Да ты, никак споришь со мной, Фрум?

- Да. Я спорю сам с собой. Как и все кого я знаю.

- Ну и о чем может рассказать человек, спорящий сам с собой?

- О раздвоении личности, разумеется.

 

Краткая история о временном помешательстве Пустобрюхова Семена Захаровича. Человека и неудачника. С отступлениями и разъяснениями.

 

Никто не знает как и когда начинается раздвоение личности. Какие-то странные фильмы пытаются объяснить это тяжелейшей душевной травмой, перенесенной в детстве. То есть «Второе-Я» - это не кто иной, как скелет в шкафу, обряженный в парадный кафтан, расшитый позолотой, и в штанах, покрой которых вызывает зависть даже у шотландцев. И вроде как «Второе-Я» страшная личность, которая устраивает всякие пакости и всячески подставляет свое «Основное-Я», то есть Главного Героя. По крайней мере, так говорят глупые голливудские фильмы.

 

К Семену Захаровичу Пустобрюхову его Второе-Я подло пришло в пол-шестого утра, крякнуло громко и заорало:

- Все дрыхнешь, Пустобрюхов?! Чистый Илья Муромец! Побиты рекорды! Проспал сорок лет и в богатыри не торопимся?! Подъееееем!!!!

- Кто? Че? Почему? – спросонья не понял Пустобрюхов – Почему крики?

- Сил нет терпеть, вот и исхожу криком! – прояснила вторая Личность – Спящий всю ночь сорокалетний мужик – это оскорбление! Тебе любая женщина скажет! Овощное существование индивидуума – залог политической стабильности и начало застоя!

Пустобрюхов, наконец, проснулся и сразу усомнился в своем пробуждении. Потому что чем как не сном он бы смог объяснить себе присутствие в своей спальне мужика, одетого в форму пожарника с сияющим золотым шлемом и топориком, заткнутым за пояс. Пустобрюхов стыдливо прикрылся простыней и задал абсолютно справедливый вопрос:

- Вы кто? Что вы тут делаете?

- Владимир Ильич Ленин. – поклонился церемонно незванный гость – Лампочку охраняю. Это Лампочка Меня. Познакомьтесь, Пустобрюхов: Лампочка Меня – Пустобрюхов, Пустобрюхов – Лампочка Меня. Что надо сказать, Пустобрюхов?

- Очень приятно. – машинально выдал Пустобрюхов.

- Вооот. – удовлетворенно протянул тип – Сразу видно воспитанного человека. А лампочка молчит. Видимо, до лампочки ей, что вам приятно. Что с нее возьмешь.. Круглая дура. С цоколем.

Пустобрюхов вдруг понял, что пора прекратить придерживать руками челюсть, норовившую то и дело обрушиться от удивления и растерянности своего хозяина, и решил показать кто тут хозяин.

- Да кто вы такой?! – повысил голос Пустобрюхов – А впрочем, мне без разницы кто вы! Мне интересно: что вы тут делаете?!

«А ну как нож воткнет прямо сейчас?! Может грабитель какой! Оттого и лица не скрывает! Еще и издевается.. шутит тут... Вот народ пошел..» - в панике забилась в голове мысль, гулко ударяясь о стенки черепа Пустобрюхова.

- Прекратите, Пустобрюхов. – презрительно протянула Личность – Что у Вас брать-то? Не льстите себе. В Вас ножичком тыкать невыгодно никому.

- Почему это невыгодно? – оскорбился Пустобрюхов, позабыв удивиться способности незнакомца к чтению мыслей.

- Потому что с Вашей смертью рывком возрастают шансы оказаться самым большим неудачником в городе, области, а то и целой стране – уничижительно произнес тип.

- Сейчас милицию вызову! – пригрозил обиженный Пустобрюхов и потянулся к телефону.

- Не советую, гражданин. Они Вас тотчас в психушку упрячут - тип присел на кресло и закинул ногу на ногу.

- Ага. Меня, значит, в психушку, а человека в золотом шлеме и с топориком никуда не упрячут – ехидно парировал Пустобрюхов и захихикал.

- Вы, Степан Захарыч? Вы-то чего? Вы, человек в не очень чистых семейных трусах, осмеливаетесь кого-то критиковать за стильную одежду?

- Все! Я вызываю! – буркнул Степан Захарыч Пустобрюхов, даже не удивившись тому, что тип знает его по имени-отчеству.

– Алло? – начал было говорить в трубку наш герой и застыл в удивлении. В спальной никого не было.

 

Отступление №1 ( ненужное, но надо же как-то начинать..)

.... В разговорной речи любого человека присутствуют штампы. Уродливые, жестяные штампы, жеванные-пережеванные временем. Банальные  и неизбежные как кризис возраста. Как при объяснении в любви. То есть, когда человек хочет сказать о чем-то неимоверно красивом, поселившемся у него в душе, распирающем грудь и сжимающим сердце ласковой, но крепкой рукой. Он хочет сказать, что все изменилось, что изменилось восприятие мира, что все, о чем мечталось как о Наивысшем Благе, теперь вдруг превратилось в неважный и необязательный, хоть и приятный бонус. Он хочет сказать своей избраннице, что, поскольку она теперь живет в его сердце, она может сама убедиться насколько там чисто и нет сожительниц. Что она может выглянуть  через один из клапанов сердца и убедиться в том, как нарядно и торжественно в душе влюбленного человека. Какая возвышенная музыка играет внутри и какие красивые стихи там готовы сложиться из простых, теплых слов. И тогда человек открывает рот и вместо того, чтобы сказать все это,  роняет изо рта тяжелые, зажеванные штампы: «Я тебя люблю. Я такую как ты всю жизнь искал. Я никогда такого раньше не чувствовал». И в панике вжимает голову в плечи, боясь услышать в ответ обвинение в пристрастии к дешевым сериалам, повествующим людям о резиновой любви, фальшиво раскрашенной под хохлому. Но, к счастью, в душу человека можно заглянуть не только изнутри, но и через глаза. И избранница, глядя в глаза человека, читает все то, что он должен был сказать и скрежет штампов принимает форму величайшей из симфоний. Так что, уважаемые, смотрите сейчас мне в глаза. Сейчас будет избитая фраза. Вот она....

 

Незнакомец как сквозь землю провалился.

 

- Алло?! Милиция! Говорите! – недовольным сержантским голосом сказала трубка. 

- У меня тут... Извините. Я ошибся номером. – сказал Пустобрюхов в трубку.

- Шесть утра. Нельзя ошибаться в другое время, а? – сказали в трубке устало – Ты хоть  пьяный?

- Нет. Не пил я. – почему-то стоя отрапортовал Семен Захарыч.

- Так и чего не спишь, дурак? – сказали в трубке и отключились.

«Надо же - подумал Семен Захарыч – Привидится же такое. Схожу с ума, что ли? А эти из милиции тоже хороши. Дураком обозвали. Ошибся человек – что тут такого? Обязательно дураком обзывать».

- И не говорите, Семен Захарыч. – сказали из кресла – Никакой толерантности. Понабирают всяких отбросов в органы, а потом удивляются, что доверия к органам в населении нет.

Незнакомец сидел в кресле, делая вид, что он и не пропадал вовсе из комнаты, улыбаясь по-доброму хозяину квартиры.

Пустобрюхов ничего не понимал, пребывал в панике от такого поворота событий и бубнил под нос:

- Я сошел с ума-я сошел с ума-я сошел с ума-я сошел с ума.

- Группа Тату в одном лице. Две в одном, как бы ни противоестественно это звучало с точки зрения гендерных отношений. – скоморошничал человек в костюме пожарного – Вы безумны, как процесс размножения комаров.

- Ха-ха! – невесело поддержал Семен Захарыч – Очень смешно. Я сошел с ума.

- Ну а теперь серьезно, старик. Ты очень близок к истине, хоть и преувеличиваешь немного. Раздвоение личности, конечно, тоже расстройство психики, но не самая плохая форма сумасшествия. – незнакомец вскочил и церемонно склонил голову – Я - Ваше Второе-Я. Лучшее, разумеется, Я, чем Вы. Ваша личность раздвоилась на Вас и меня. Привыкайте жить со мной. Жрать не прошу, денег не требую, одежду не покупаю.

- Совсем не покупаешь? – Семен Захарыч сразу поверил сказанному и решил, что уж со своим-то Вторым-Я можно не церемонничать, а перейти на «ты».

- А смысл? Меня все-равно никто не видит, кроме тебя. Я – плод твоего больного воображения. Могу вообще голым ходить.

- Не надо. – попросил новоявленный психически больной – Мало того, что я мозгами двинулся, так еще и видеть постоянно у себя в спальне голого мужика? Как-то слишком много получается.

- Как скажете, симбиот! – понимающе кивнул Второй-Я – Хотите буду являться в смокинге? Манишка, лорнет, лаковые башмаки – весь набор жиголо из Алтуфьевска. А то могу в костюме зайчика серенького. Трусишки, разумеется, не в обиду Вашим семейкам будет сказано. Или могу поддать мужественности и появляться в костюме сталевара. Только что от домны и расплавленный метал еще шипит на ботинках. Звучит ведь? По желанию заказчика могу появляться в форме участкового. С биноклем для пущей выразительности или перископом для внушительности. Каковой перископ и обязуюсь поднимать под звуки гимна. Каковой гимн обязуюсь сам же и исполнять. Чувственно, торжественно, с небольшой примесью патриотической истерики. Вы только скажите слово. Хоть в монашеской рясе могу. Есть все расцветки от банального черного - до нежно-фиолетового.

- Трепач. – рассмеялся Семен Захарыч. – А если в латах Ричарда Львиное Сердце?

- Хоть в белье Гагарина! – с готовностью поддакнул Второй-Я – С кружевами, если понадобится. Нам, плодам фантазии, чуждо смущение и условности.

- Ой. Я и забыл. – приуныл Пустобрюхов – Я ж умом двинулся. Грустно-то как.

- Вы погодите унывать, Семен Захарыч. – приободрил Второй-Я – Может все будет здорово. Всегда есть с кем поговорить. И не только поговорить. Я ж чего в такую рань-то? Зарядочку бы Вам, Семен Захарыч. Утреннюю гимнастику. Очень полезно, говорят. Итак, поставьте ноги на ширину плеч.

- Так? – обозначил ногами ширину плеч Семен Захарыч.

- Это Вы или себе льстите, или расставили ноги на ширину плеч губернатора Калифорнии, улыбчивого старины Арни. – укоризненно покачал головой Второй-Я – А теперь начинаем наклоны. И – раз! И - два! – начал отсчитывать было Второй-Я и огорчился, глядя на неподвижного Семена Захарыча – Ну в чем дело-то, а? Почему стоим?

- Лень мне. Да и глупо это. – сказал Семен Захарыч – Сумасшедший физкультурник – это совсем уж грустно.

- Сила есть – ума не надо. Соответственно: с умом непорядок – надо как-то подумать о силе. Все законно и логично. – возразил Второй-Я – Вы просто ищете повод увильнуть от зарядки. Как, впрочем, большинство неспортивных мужчин. Ну, раз Вы не хотите, придется мне управление взять на себя.

Вторая Личность опять исчезла и Семен Захарыч, вдруг с удивлением понял, что делает наклоны, ухает молодецки, прихлопывает в ладоши и поет: «На зарядку! На зарядку! На зарядку становиись!».

- Сплошные радости с этим раздвоением! – жизнерадостно сказал Второй-Я где-то в голове Семена Захарыча – Можно отдохнуть, пока я тут утруждаю своё... Ваше... мильпардон, наше тело терзаю в упражнениях. Вы отдыхаете – я работаю. И, причем, прошу оценить мою гуманность! Остальные, при перехвате контроля, не чувствуют ничего, не помнят, чего творил Второй-Я. У нас же все иначе. Полная прозрачность. Гласность и открытость. Только так.

- Мило как.  – порадовался Семен Захарыч – А давайте я пока вздремну?

- Отчего бы и нет? – радушно отозвался Второй-Я – Отдыхайте, конечно. Я тут пока похозяйничаю.

- К работе будете подходить – разбудите. – пробормотал Семен Захарыч и, видимо, вымотавшись после пережитой встряски, мгновенно отключился и заснул.

 

Отступление №2:

 

... От того, насколько толерантно людей возвращают из сна к реальной жизни, зависит очень многое, начиная от общего уровня культуры и заканчивая политической стабильностью в мире. И надо знать, что человек, изысканно матерящий на улице общественный порядок, Вас лично, родителей Ваших, родителей самого Всевышнего и руководителей стран «большой восьмерки», вовсе не обязательно пьяный хам и быдло. Он вполне даже может оказаться филологом в пятом поколении, председателем дворянского собрания, интеллигентнейшим человеком, органически не приемлющим хамство, разбуженным нынче утром звуком работающего перфоратора, ударом по лицу или, что уж вовсе подло, песней «Белые кораблики» в исполнении группы «Подъем и Карина». И, не исключено, что если Папу Римского разбудить с утра криком «РОТА ПОДЪЕМ!!!», то он плюнет на позитивную роль Церкви и вернет к жизни занимательную практику Великой Инквизиции. Так что человек, старающийся разбудить вас с утра максимально мягко, вовсе не одержим заботою о вас, а, вполне себе возможно, представляет собой махрового эгоиста, не желающего зла в первую очередь себе. Второе-Я Семен Захарыча очевидно было достаточно эгоистичным, поэтому Семен Захарыч выплыл в реальную жизнь, подталкиваемый нежным шепотом:

 

- Семен Захарыч, а Семен Захарыч? Просыпайтесь, о ответственный квартиросъемщик нашего тела. Вы проспите все интересное.

- А? Что? Мы где? – проснулся Пустобрюхов.

- Задворки Галактики, Солнечная система, Планета Земля, Родина, Столица, Троллейбус №3, где-то по дороге на работу – отчеканил Второе-Я гнусавым голосом – Как спалось?

Пустобрюхов не обнаружил явных признаков, доказывающих, что он на планете Земля и вообще в Солнечной системе, но то, что он в троллейбусе и что за окном более-менее привычный пейзаж, не давало оснований сомневаться в словах своего Второго-Я, поэтому Семен Захарович решил возмутиться, на всякий случай:

- Я ж просил у работы меня разбудить! Еще же пять остановок ехать. Еще бы спать и спать, так нет - надо было разбудить человека.

- Однако, как Вы быстро освоились с безумием своим. – ехидно парировали внутри – Давно ли это жутко расстраивало Вас. А тут – гляди-ка... Зарядку заместо него сделали, умыли, одели, завтраком накормили, на работу повезли, а оно еще и возмущается. Ну спите дальше. Спите.

- Ну вот и чудно! – Семен Захарыч приготовился вновь отбыть в небытие. – У работы меня….

- Конечно-конечно. Спите. Вам ведь не интересно с кем я собираюсь Вас знакомить? Зачем Вам лишняя информация-то? Для чего Вам знать, кто это Вам звонит, называет милым, и взволнованно дышит в трубку? Кто эта модель, что улыбается Вам при встрече? Зачем Вам все это видеть и слышать? Спать же куда интереснее.

- Стоп-стоп! – окончательно проснулся Семен Захарыч – Чего происходит-то? С кем знакомиться? В троллейбусе? Вы.. Ты...

- Сенькой можете называть без лишних церемоний. И подарить мне шапку Мономаха! Чтоб шапка по Сеньке была. – пафосно заметил Второй-Я – А знакомиться будем вооон с той особой. Что читает книжку на втором сидении. Как вам?

Особу Семен Захарович вот уж года три регулярно замечал в троллейбусе и исподтишка разглядывал, восхищаясь издалека и мечтая познакомиться. Но соглашаться сразу как-то не к лицу интеллигенту, поэтому Пустобрюхов решил посомневаться.

- Ну что в ней такого? – засомневался Семен Захарыч – А говорил – модельная внешность.

- Узнаю старого дева Пустобрюхова! Ценителя и специалиста. Сквозь пальто модель забраковать может. Даже в троллейбусе! – восхитился Сенька – Что не так, душа моя? Чем не удовлетворяет эта восхитительная женщина взыскательному вкусу сорокалетнего девственника?

- Ну а... А чем она хороша-то? Мила, конечно. Симпатична даже. Но чем она прекрасна-то? – Семен Захарыч был полностью согласен с оппонентом, но тем не менее желал, чтоб его поубеждали немного.

- Вы совсем слепы, Семен Захарыч. – взвыл в голове Сенька – Она же читает Гумилева. Ну разве она не прекрасна хотя бы на этом основании? Марш знакомиться немедленно!

Пустобрюхов медленно начал перебираться поближе к женщине с Гумилевым, сопровождаемый гневной отповедью Сеньки:

- Надо же быть таким слепым, а? Пустобрюхов, Вы не Гомер даже. Тот, будучи слепым,  мог увидеть красоту, а Вы, даже будучи зрячим, все наощупь норовите. Это же Гумилев! Вы понимаете – Гу-ми-лев!

- Подумаешь, Гумилев! А что в нем такого-то? – возмутился Пустобрюхов -  Романтизм, красота, отдаленность от жизни. Кому все это нужно сейчас? Кому?

- Мне это интересно. – женщина смотрела на Семена Захарыча с интересом – Почему Вы считаете, что романтизм и красота отдалены от жизни?

- Ой. А я это вслух сказал?  - смутился Семен Захарыч – Я думал, я про себя рассуждаю. Увлекся, наверное.

- Или малохольный. – заметила одна из вездесущих бабушек, которые всегда незримой тенью едут рядом, все видят, слышат и до всего им есть дело. – Заговаривается сперва, а потом вдруг у него в башке Кондратий просыпается и готово дело – с топором на всех кидается. А я думаю так – заговариваешься раз – дома сиди.

- Ну-ка, дай-ка – пронеслось в голове яростное Сенькино возмущение.

- Что ж Вы, седовласая леди? Отчего Вы так жестоки к мыслителям? – завыл вдруг Сенька устами Семена Захарыча – Не я ли старость Вашу уважал? Не я ли воспеваю мудрость Вашу, о умудренная годами?

- А чего я, чего я? – торопливо забубнила бабушка – Чай не я заговариваюсь. А я, милок, если хочешь знать, вообще не с тобой говорю. Я вона девушку предостерегаю. Она, может, в транспорте не знакомится вообще. Она не из этих. По ней сразу видно.

«Вот стерва!» - подумал Семен Захарыч. «Не боись, Семен Захарыч, прорвемся » - успокоил Сенька и усилил натиск:

- Ну как Вам не стыдно-то, а? – укоризненно покачал он головой Семена Захарыча – Что ж Вы меня последнего шанса-то лишаете, а? За что? Я один живу уж сорок лет. Не пью, не курю, не безобразничаю. Мужик справный. Застенчивый только очень. С женщиной этой вот уж четвертый год в одном троллейбусе езжу. Смотреть-смотрю, а заговорить не решался. Сегодня вот случайно заговорил, а тут Вы со своими замечаниями. Из-за Вас теперь, может, еще сорок лет куковать буду один. Потому как лучше этой нет все равно, а второй раз подойти не смогу. Из-за Вас, между прочим. А все потому как вы промолчать не можете один раз. Жизнь человеку испортила – и радостная вся сидит. Замечательно все. Главное, что сама мудростью своей сверкнула. А люди пусть бобылями живут. Спать-то спокойно будем после демарша такого? 

- Да чего ты ко мне пристал-то? – начала оправдываться бабушка – Да может она замужем давно. Виданное ли дело, чтобы девочка такая ладная, да одна жила? У ней поди и детки есть. А тут ты к ней пристаешь...

- Не замужем. И детей нет – сказала грустно женщина – Не сложилось как-то.

- Вот! Не замужем она! – торжествующе сказал Сенька и, наклонившись, чмокнул старушку в щечку – Спасибо тебе большое, мать. Сам бы не спросил ни за что.

- Вот стервец! – засмеялась старушка – Ее вон целуй, а не меня.

«Действуй, Семен Захарыч» - передал управление Сенька – «Объект румянцем покрывается и улыбается по-доброму. Куй железо, покуда вышеупомянутое железо до своей остановки не доехало».

- Вы не смущайтесь, ради Бога, бабушка шутит. – успокоил Семен Захарович женщину – Я, конечно, не полезу целоваться.

- Вот и дурак. Мог бы и полезть.  – резюмировала было старушка, но тотчас же осеклась под взглядом Семена Захаровича – Да молчу я, молчу. Слушаю только с интересом.

- Однако, вернемся к нашему разговору. Конечно, я не против романтизма и красоты.. Просто... – Пустобрюхов не мог придумать что, собственно, «просто» – Не знаю, что на меня нашло.. Встал, наверное, не с той ноги. Я как раз наоборот считаю, что люди много теряют, побаиваясь показаться романтичными, добрыми, даже немного наивными. Влюбчивыми, если хотите.

«Отвратительный подкат, Пустобрюхов» - выставил оценки за технику Сенька – «Зиро-зиро, зиро-зиро, зиро-зиро..»

- Это не подкат! – опять вслух возмутился Пустобрюхов – Я действительно так считаю.

- Да я понимаю, что вы искренни. – улыбнулась дама – У вас очень открытое лицо. Мне почему-то кажется, что вы очень открытый человек.

- Наверное. – согласился Семен Захарович – Мне из-за этого часто трудно приходится. Как любому бесхитростному человеку...

- Ой, да ладно тебе.. Бесхитростный он. – вновь вмешалась старушка – Вона как ловко через меня выяснил, что она не замужем. Молодец! Телефон ейный проси. Номер, в смысле.

- Не могу. Не могу я у нее телефон попросить. – грустно сказал Семен Захарович.

- А чего? Иудей ортодоксальный чтоль? – спросила бабушка.

- Не иудей. А при чем тут? – не понял Степан Захарович

- Ну мало ли. Может цифр арабских боишься? – захихикала старушка.

- Да ну вас, ей-богу. – засмеялся и Пустобрюхов и обратился к женщине – А Вас как зовут? А то ведь я номера телефона попросить не могу, пока не узнаю, как Вас записать. Меня Семеном Захаровичем зовут.

- Сенька, что ль? – переспросила бабушка.

- Сенька у меня внутри живет. Прячется во мне, но иногда - как пробьется! Сладу нет. И болтает, и болтает. – честно признался Семен Захарович.

- Простите, что прерываю ваш разговор. – улыбаясь сказала женщина – Меня Соней зовут, если Вам, по-прежнему, это интересно. Вот моя карточка. Позвоните мне как-нибудь. Вы мне кажетесь интересным. И мне все равно, что Вы обо мне подумаете – обратилась она к старушке.

- А чего подумаю, чего? Молодец, подумаю. – сказала старушка – Такого как он, грех пропускать-то. Не дурак, опрятный вона, обходительный. Молодец, девчонка.

- Знаю, что молодец. – засмущалась Соня, встала и шепотом добавила – Мне выходить сейчас, Семен Захарович. Позвоните мне - я буду ждать.

- Позвоню. – тоже шепотом ответил Семен Захарович – Я уж и не знаю, как смогу удержать себя от звонка хотя бы до обеда.

- Позвоните как захочется. – тем же волнующим шепотом продолжила женщина – Не надо себя мучить. И меня тоже не надо.

И ушла, оставив шлейф тонких духов и ощущение трепетного восторга у Семена Захаровича.

- О чем шептались там? – спросила старушка – Мне ж интересно тоже. Я ведь и помереть могу от любопытства. Сердце у меня уж не то, что раньше. Взяли моду – шептаться на людях.

«Пусти порулить, дяденька - пискнул Сенька в голове у Семена Захарыча и перехватил управление – Ты отдыхай пока, дамский любимец».

Сенька присел около бабушки и излил поток сознания:

- Вам обязательно скажу. Вы ж мне практически как родная. Даже и не знаю как Вас назвать. Бабушка – оскорбительно, мамой – не могу. Мама у человека одна. Хотел было двоюродной мамой назвать, да думал так тещу называть. Зарезервировано звание, такскть.  Потому как тещи они такие – вроде как и мамы, да не родные. Двоюродные такие. Даже и не знаю теперь чего делать... Сестрой – так Вы же и обидитесь. Да и не баптист я, и не негр, чтоб женщин посторонних сестрами называть. Как же быть-то, а?

- Марией Петровной зови. – откликнулась старушка – И зубы не заговаривай. Говори – о чем шептались?

- Ну не могу устоять перед просьбой симпатичной женщины. – продолжил краснобайствовать Сенька – Будь кто другая на Вашем месте - ни за что не рассказал бы. А Вам расскажу. Вы мне нянечку из детсада напоминаете. Такая же была – улыбчивая, добрая, умная. Правда, пальцы мне грозилась ножницами срезать, чтоб в носу не колупал публично. Помню, дня 4 плакал и пальцы от нее в карманах прятал. Если были карманы на мне. А если нет – во рту прятал.

- Зато сработало. – вступилась за нянечку Мария Петровна – Сейчас-то, небось, в носу не колупаешь на людях?

- Ни в коем разе. Хоть муха туда залети – не полезу. И ногти стричь не могу до сих пор. Потому как ножницами только к пальцам потянусь, а рука в карман – шасть! Сама собой. Как отдельно живет. Боится по-прежнему, вот и прячется.  Или не в карман, а в рот. Убежище ищет, подлая.

- И как же ты? – с неподдельным интересом и сочувствием поинтересовалась старушка.

- Понятное дело как... Как в рот спрячется всей пятерней, я ее зубами -  цап! Всю ручечку. Попалась, дескать.  А с фланга – другой рукой с ножничками! И давай стричь. Хорошо, что рот мне достался большой, а руки - маленькие  – и вздохнул, подлец, старческим образом.  

- Вот ведь хват! – засмеялась Мария Петровна – А я тут сижу и уши развесила. Не расскажешь ведь чем с девочкой той у вас все кончилось.

- Выходить мне уже надо. Но Вам скажу – Сенька наклонился к старушке и прошептал – Не кончилось там ничего. Даже не началось еще толком. Начинается только.

- Молодец! – почему-то тоже шепотом ответила Мария Петровна – Дай Бог, чтоб у вас все получилось. И чтоб у тебя денег было столько, сколько слов у тебя в голове.

- Всего хорошего, о воплощение доброты! – церемонно откланялся Сенька и, по-мальчишечьи, выскочил из троллейбуса.

- Петровна, о чем шепталась с кавалером?  - донеслось до Семена Захаровича из отъезжающего троллейбуса.

 

Отступление №3:

 

... А вот не надо цедить сквозь зубы что, дескать, слюняво и безоблачно разворачивается сюжет. Дескать, знакомство с женщиной как-то нереалистично расписано. Дескать, в реальности женщина бы сказала «Отстаньте от меня, хам» и шарахнула бы героя по макушке томиком Гумилева. Дескать, бабушка в автобусе обматерила бы Семена Захаровича, и Соню до кучи, и объяснила бы, что мир стал хуже только потому, что в нем существуют Пустобрюхов и женщины, которые знакомятся в троллейбусах легко и непринужденно. Откуда столько неверия в людей? Нет-нет, конечно, могло случиться и так. Но вполне себе может обнаружиться в троллейбусе умная и красивая женщина с Гумилевым, которая не прочь познакомиться с симпатичным человеком, и которой сильно плевать, что о ней думают незнакомые старушки в троллейбусе. И вполне себе возможна в троллейбусе, в общем, положительная бабушка, которой хоть и есть до всего дело, но скандалить просто так не хочется. Ведь правда? К примеру, моя бабушка, да будет ей земля пухом, была любопытной, но не скандалисткой. Значит, такое возможно? Воооот. Да и какого, собственно, черта удача не может повернуться лицом к человеку? Пусть даже ему уже сорок лет и фамилия его Пустобрюхов. Ну хоть раз за сорок лет, а? В конце концов, кто здесь автор, а? А раз уж я, то давайте закроем тему и вернемся к Семену Захаровичу, занимающемуся самоанализом по дороге на работу....

 

- Сенька, а Сенька? – задумчиво протянул Семен Захарыч – А может сумасшествие и не так уж и плохо, а? Я себя, против обыкновения, замечательно чувствую. Мне радостно и хорошо, как уже давно не было.

- Конечно. Все великие безумцы себя чувствовали исключительно здорово. – отозвался Сенька – И, с развитием болезни, чувствовали себя все лучше и лучше... Шучу, шучу, Семен Захарыч. Что ж Вы доверчивый такой, а? Верить никому нельзя. Даже себе. В лице меня – тем более.

- Да ну тебя. – обиделся Семен Захарович – На фиг ты нужен, если с тобой поговорить нельзя? Спросишь тебя, а ты как со старушкой в троллейбусе  - трепаться начинаешь. Показался бы, что ли, а то как с голосами с Марса разговариваю.

Сенька нарисовался в форме римского легионера и жизнерадостно зашлепал сандалиями по асфальту рядом с Семеном Захаровичем.

- Вуаля! Как Вам прикидик? Семен Захарыч, я, между прочим, в какой-то мере часть Вас. Так что все дурачество мое – Ваше на самом деле, просто пряталось до поры внутри. А настроению Вашему объяснение простое на самом деле. Утренняя зарядка, хороший завтрак, свежая влюбленность, хорошая погода – уж если и это для Вас недостаточно для хорошего настроения, то немедленно проверьте себе пульс: может Вы умерли уже? 

- А и верно. – успокоился Семен Захарович – Да  даже если и не так – что за манера ковыряться в себе? Плохо тебе – стараешься понять почему. Для того, чтоб поправить как-то. А если хорошо – чего ж копаться-то?

- Может с целью усилить эффект? – Сенька-Легионер энергично махнул мечом.

Из-за поворота величественно выплыло офисное здание, в котором Семен Захарович бездарно тратил свое время на протяжении последних десяти лет.

- Ну вот и капец моему хорошему настроению. – вздохнул Семен Захарович.

- Вахтерша? – понимающе спросил Сенька

- Она. Наказанье божье....

 

Необходимое разъяснение с отступлением:

 

У каждого человека есть определенное отношение к определенному месту. И, вроде как, все здорово в этом месте – и уютно, и божественно красиво, и когда-то хотелось приходить сюда как можно чаще. Но в какой-то момент в этом месте появляется человек, которому Вы, почему-то, не нравитесь или мешаете. И тогда он Вам хамит или пытается набить лицо. Просто так. Чтоб слить какие-то свои, ведомые только себе, эмоции. И тогда это место перестает быть уютным, красивым и, попадая туда, человек невольно ощущает какой-то дискомфорт, достаточный для того, чтобы больше в это место не хотелось уже никогда. Таким местом у Семена Захаровича была проходная офисного здания. Вахтером там работала немолодая уже женщина по имени Зоя Михайловна. Непонятно почему, фамилия Семена Захаровича показалась Зое Михайловне очень смешной, и поэтому ритуал ежедневного прохода Семена Захаровича к месту работы происходил по отработанному годами сценарию:

- Пропуск, гражданин!

- Вы ведь знаете меня. Опять спектакль будете устраивать?

- Пропуск предъявите, гражданин! Что Вы тут выдумываете? У меня есть инструкция – я по инструкции работаю. Пропуск!

- Вот. Вот вам мой пропуск. Довольны?

- Не прячьте.. Пусто.... Пустобронхов? Пустобрющин? Пустопузов? Простите, я не очень хорошо вижу.

- Замечательно Вы все видите! Не придуривайтесь!

- Вам разве трудно фамилию собственную произнести? Вы ее стесняетесь, что ли?

- Пустобрюхов! Пустобрюхов моя фамилия!

- Пустобрюхов? Какая интересная фамилия. Ха-ха.. Дворянская небось?

- Я могу идти?

- Нет. Я бы запомнила такую фамилию, если бы у нас такой работал. Я должна проверить.

- Опять?!

- Не мешайте мне, гражданин. Алло? Алло? Отдел кадров?... Лидка?... Как дела-то, подруга?... У меня тут мужчина стоит, говорит – у нас работает. Как фамилия? Пустоблюхер, что ли.. Хахаххаха!! Ах,  да. Пустобрюхов. Хахахаха. Приказы читаешь? Хахахах. И я не представляю, за что таких держат... Может чтоб приказы смешные получались. Хахахах. Ну пока, подруга. Пока. Вы можете проходить, Пус-то-блю-ХЕР!! Хахахах. Простите, простите. Анекдот вспомнила....

Семен Захарович не понимал странного чувства юмора Зои Михайловны и ее подружки Лидки из отдела кадров. И ежедневный «Аншлаг!Аншлаг!» в исполнении этих двух юмористок изрядно отравлял жизнь гражданину Пустобрюхову. Он даже во сне иногда слышал идиотский хохот Зои Михайловны....

 

- Сеньк, может возьмешь порулить, а? – робко попросил Семен Захарович – Ты, вроде как, с такими справляешься ловчее? Может, ты их урезонишь как-то?

- Ха! Не стоит овчинка выделки. – буркнул Сенька – Можно и микроскопом орехи колоть, но это будет нецелевым использованием дорогостоящего инструмента.

- Вот ты какой, да? – начал канючить Семен Захарович – В нужный момент нет тебя, зато как не нужен – «Дяденька, дай порулить» и давай гранями сверкать. Вроде как и раздвоение, а все равно я один перед лицом опасности.

- Да ладно. Опасность нашел. Ты вона чего сделай. Скажи, что пропуск забыл, а фамилия твоя Придурковато-Заречный. А зовут Владимир Николаевич. И засмейся в голос.

- Чего эт я на себя такую напраслину возводить буду? – засомневался Пустобрюхов.

- Делай как я говорю, чудак-человек. – отрезал Сенька – Посмотришь чего будет.

Семен Захарович собрался духом и шагнул в двери. Лицо Зои Михайловны одухотворилось в предвкушении очередного низкопробного развлечения и перестало помещаться в окошке вахтерской.

- Ой! А кто это к нам пришел! – прихрюкивая от сдерживаемого смеха, протянула Зоя Михайловна – А ну-ка, предъявите пропуск, мужчина!

- А Вы знаете. Я пропуск забыл дома. Чего там надо делать в таких случаях по инструкции? – решил таки сломать устоявшийся сценарий Семен Захарович.

- Ай-ай-ай. Надо не забывать. – Зоя Михайловна дала понять, что готова даже к такому повороту событий – Вы мне фамилию свою скажите, а я в отделе кадров уточню – есть такой или нет. Только фамилию громко скажите. Я не очень хорошо слышу.

- Придурковато-Заречный! – по-солдатски рявкнул Семен Захарыч – Владимир Николаевич! Позвоните Лидочке. Она такого должна знать.

И засмеялся демонически. Хотел просто засмеяться, как советовали, но получилось, почему-то, демонически. Злой какой-то получился смех. Может, от нервов, может от нелепости ситуации, а то, может, и потому, что было не смешно.

В глазах Зои Михайловны плеснулся ужас. Она зашипела вдруг:

- Тише! Ради Бога тише... Но... Но как Вы узнали, а? – спросила вахтерша

- А Вы как думаете? Для кого это не секрет? – поддал туману Семен Захарович – Сейчас за деньги все узнать можно.

И опять захохотал.

- Лидка!!! Сволочь! Кто ж еще мог-то? – набухла от злости Зоя Михайловна – Вот же стерва, а.. Клялась ведь не говорить никому. А у самой, между прочим, девичья фамилия – Блядина. С ударением на «я». Да только у нас в деревне никто ударение правильно не ставил. А у меня…. У меня девичья тоже… Сейчас-то другая совсем.

- Придурковато-Замоскворечная? – хихикнул Семен Захарович, который вдруг понял, какой козырь попал ему в руки.

- Почему? Сутягина. Уж получше всяких Пустобрюховых! – гавкнула Зоя Михайловна.

- Так-так-так, гражданка ... – Семен Захарович сделал паузу и продолжил громогласно – Придурковато-Заречная! Вы собираетесь уточнять в отделе кадров что-то или нет?

- Собираюсь. Потом. Лично сходить и уточнить кое-что. – многообещающе заверила Зоя Михайловна. – А.. А давайте с Вами договоримся, а? Семен Захарович, кажется? Семен Захарыч, Вы никому не говорите, а я у Вас пропуск спрашивать не буду никогда. Давайте? А еще, я прощения прошу у Вас. Как дура себя вела. Сама не знаю, чего я к Вам привязалась. Простите, а?

- Понимаю я, чего вы с Лидкой ко мне пристали. С такими фамилиями-то натерпелись небось в детстве? Замуж, небось даже повыскакивали, чтоб фамилию сменить только. Вот и мстите теперь всем. – проявил понимание Семен Захарович.

- Вот-вот.. Регистратора в ЗАГС-е на моей свадьбе водой отливали. Она со смеху слова не могла сказать. Начнет говорить, вроде, а как на меня глянет – на пол валится, выть начинает «Ойнеееемааагууу» – всхлипнула Зоя Михайловна – Чего-то я расклеилась совсем. Вы, Семен Захарович, идите на работу. А мне по делу надо.. В отдел кадров очень надо мне срочно...

Зоя Михайловна клацнула челюстью и отправилась к лифтам.

- Победа! Противник разбит и деморализован. Не удивлюсь, если она начнет подкармливать нас пирогами домашнего приготовления.  – материализовался  Сенька – Пойдем в отдел кадров? Посмотрим битву мамонтов? Помародерствуем в личных делах?

- Не пойдем. На рабочее место пойдем срочно. У меня начальство строгое. Ты мне вона чего лучше скажи – откуда ты знаешь девичью фамилию Зои Михайловны?

- Ну, тут все просто. Сам не догадываешься разве? – хмыкнул Сенька – Как обидно быть плодом воображения не особо умного человека. Несообразительного и недалекого.

- Скажите, доктор, а есть какие-нибудь пилюли, чтоб убить плод воображения своего? – парировал Семен Захарович.

- Конечно есть. Цианид в таблетках. Принимать по две после еды. Вторая – контрольная. Но обе – в голову. Вправду, чтоль, не догадываешься? О теории переселения душ слыхал?

- Ну слыхал. А причем тут? – не понял Семен Захарович.

- Даю биографическую справку – отец Зои Михайловны скончался сорок один  год назад. Вам, Семен Захарыч, на данный момент – сорок. Какой напрашивается вывод? – Сенька непонятно откуда взял круглые профессорские очки, указку и смотрел строго, ожидая ответа.

- Так это я ее отец что ли?! – с ужасом закричал Семен Захарович.

- Семен Захарович, теперь на Вас дамы будут смотреть с интересом. Еще бы. Такая история – сорокалетний тихоня-холостяк и вдруг чей-то отец. И именно об этом он кричит по утрам сам себе, в совершенно пустом коридоре. – урезонил Сенька.

- Ой, а я чего - вслух сказал?  - смутился Семен Захарович – Убил ты меня, Сенька. Совсем убил. Утром узнать, что ты свихнулся, а чуть позже, утром того же дня, узнать что ты в прошлой жизни отец нашей Зои Михайловны... человек по фамилии Придурковато-Заречный... ныне покойный... Как-то это много для одного дня, не считаешь?... Постой, постой.. А не разыгрываешь ли ты меня, подлец?

- А ведь купился? Купился ведь? – заржал Сенька – Ох уж мне эти сумасшедшие.. Во все верить готовы. Все проще, старик. Я ведь кто? Вторая твоя личность. Откуда я?..

- Из ада! – буркнул Семен Захарович обиженно.

- Не из зада, а из подсознания твоего. – схохмил Сенька - Стало быть, подсознание для меня – открытая книга. Как ты думаешь: у Зои Михайловны отпечаталась в подсознании ее девичья фамилия или она ее напрочь забыла? Да у нее в подсознании это все неоновой вывеской сверкает. Через глаза просвечивает аж. Ты просто не видишь. А теперь – в отдел кадров? А то там все кончится без нас.

- Мне на работу надо. – заупрямился Семен Захарович – Работы много.

- Ой, ой.. Хоть мне-то не ври. – ехидно протянул Сенька – К телефону тебе хочется. Позвонить по знакомому номерку. Так?

- Так. – признался Пустобрюхов.

- То-то же. Врать еще вздумал. Мой тебе совет – звони с мобильного. Тем самым, ты скажешь ей «Милая, вот он – мой номер телефона, который всегда со мной. Звони мне в любое время! Я всегда рад.». А если она увидит твой городской, да еще и рабочий - это для нее прозвучит сухим «Приемный день у меня - с девяти до восемнадцати ноль-ноль.». Понятно?

- И правда. Я не подумал чего-то.. – Семен Захарович достал карточку, набрал номер, но вдруг застыл – Сенька, ты только порулить взять не вздумай, ладно? Сам хочу. А?

- Вообще обнаглели эти психи. – обиженно пробурчал Сенька – Своим же диагнозам и симптомам указывают когда проявляться, а когда не надо. Ну и говори. Сам говори. Делов-то.. Очень надо мне.

- Алло? – сказал Пустобрюхов в трубку.

- Ларису Ивановну хотим! – гаркнул в голове Сенька.

- Алло. Это вы, Семен Захарович? Человек из троллейбуса? – сказала Соня в трубке.

- Я. – сказал Семен Захарович и понял, что не знает о чем говорить дальше – Вот. Позвонил. Хотелось Вас услышать.

- После «хотелось Вас» надо было, по-честному, точку поставить. – не унимался Сенька.

- Я ждала Вашего звонка. Сразу как из троллейбуса вышла. – просто сказала Соня.

- Неудобно было. – начал оправдываться Семен Захарович – Люди вокруг... Не сказал бы чего хотел... Как только смог – сразу позвонил.

- Пустозвоны звонят не всегда, а когда могут! Грандиозно! – Сенька нахально мешал поговорить.

- Вы не подумайте.. Я не пустозвон какой. – совсем уж нелогично продолжил Семен Захарович.

- И мысли такой не было. – засмеялась Соня – А у меня сегодня выходной, как оказалось. А я запуталась чего-то в графике и не знала совсем. Теперь вот думаю – чем себя занять.

- Пусть нам варежки свяжет!! Или носки! Ей все равно делать нефиг! – надрывался Сенька.

- Выходит, Вы сегодня напрасно просыпались в такую рань? – напросился на комплимент  Семен Захарович. – Могли бы выспаться...

- Ну что Вы! – засмеялась Соня и тут же оправдала надежды Семена Захаровича – Тогда я бы не познакомилась с Вами.

- Он сумасшедший!!! Соня, беги!! – закричал Сенька

- А Вы.. А давайте, я Вам перезвоню через пару минут? – Семен Захарович решил, что бедлам в голове надо утихомирить.

Он прервал связь и заорал на Сеньку:

- Да ты дашь мне поговорить или нет?!

- Семен Захарыч, я совершенно случайно остановился тут. Я и не думал подслушивать. – раздалось из-за спины.

За спиной Семена Захаровича стоял его непосредственный начальник, красный от смущения.

- Простите пожалуйста, Анатолий Александрович. Вспылил, сам не знаю почему. – пришла пора и Семену Захаровичу покраснеть от идиотичности ситуации.

- А почему Вы не на рабочем месте, а? – начальство пришло в себя и жаждало крови – Мы разве уже не начинаем работу с девяти утра?

Пустобрюхов заскучал в ожидании фразы «Успех нашей работы очень сильно зависит от дисциплины каждого работника» и затосковал под строгим взглядом начальства. А потом, чтоб отвлечься от неприятных перспектив, представил Соню, гуляющую по городу в одиночестве. И вдруг, неожиданно для самого себя сказал:

- Вы, может, и начинаете. А я уволюсь, наверное. Не хочу больше. Уйду я от вас.

Сказал и вдруг сам понял, что поступает абсолютно правильно.

- Что? – опешил Анатолий Александрович – Как уйду?

- Ногами уйду. – ответил Семен Захарович – Совсем. Надоело мне. Устал я. Десять лет уже тут работаю. Надо менять уже.

- Может в отпуск пойдете? Отдохнете немного? – предложило начальство – Чего ж сразу уходить-то?

- А после отпуска чего? Перспективы какие? Да и платите Вы не ахти как. – заупрямился Пустобрюхов, хотя мгновение назад готов был обрадоваться альтернативе.

- Ну... можно и об окладе поговорить. – позолотил альтернативу начальник  и спохватился – Вот вернетесь из отпуска, тогда и поговорим.

- Тогда в отпуск с сегодняшнего дня? А? Все равно уже опоздал на работу? – продолжил давить Пустобрюхов. – Ну правда, Анатолий Александрович. Сильно очень устал. Уже ведь года два не был в отпуске. А?

- Вы  - подлый шантажист, Пустобрюхов. – отрезюмировало начальство – Но сегодня, видимо, Ваш день. Я не возражаю. Пишите заявление, оформляйте все в отделе кадров...

- Не. В отдел кадров не пойду. Там сегодня небезопасно. – хихикнул Семен Захарович – Давайте потом оформим, а? Задним числом.

- А что сегодня в отделе кадров? – купился начальник.

- Женские бои. Зоя Михайловна с Лидией Андреевной бьются смертным боем. Туда сегодня сунуться – все равно, что добровольно записаться в список безвинных жертв. Страсть чего делается. Зона конфликта. Сектор Газа бешено завидует.

- Ух ты! Бои тяжеловесов. – восхитился Анатолий Александрович - Надо сходить посмотреть. А Вы откуда знаете?

- Я, в некотором роде, организатор этой схватки. Случайно совершенно. – скромно сказал Семен Захарович.

- А Вы не так просты, как кажетесь. – уважительно сказало начальство – Кто бы мог подумать, а.. В тихом омуте, как говорится... А теперь, Пустобрюхов, изыдите! Вы в отпуску – так идите и отдыхайте. Не отвлекайте начальство. Что за манера – отвлекать начальство, когда ему срочно надо в отдел кадров?

- Целую ручки, Владыко! – низко поклонился Пустобрюхов.

- Будете приглашены на распитие водки! – строго заявило начальство – Сразу после устного выговора за то, что прятали свою веселость и компанейность. А теперь уйдите вон! А все остальные – в отдел кадров!

- Ишь как чешет! – Сенька в этот раз появился в докторском халате и со стетоскопом, которым и показывал в сторону удаляющегося начальника – Любит же человек скандалы чужие понаблюдать..

- Сенька, у меня вопрос к тебе есть. Ты ведь специально меня из себя выводил? – спросил Семен Захарович.

- Не понял вопроса, больной? – строго посмотрел сквозь монокль Сенька – По-Вашему, кто-то кому-то может мешать разговаривать совершенно нечаянно? А вот вышли из себя Вы, больной, уже сами. Что неудивительно. Вы же психически ненормальны, как бы не прискорбно было Вам об этом напоминать.

- Ну начальник... отпуск и обещание повышения... и все потому что ты меня из себя вывел. Не вывел бы – я бы не заорал. И ничего этого бы не было. – объяснил Семен Захарович.

- Ой, вот только не надо этого всего, Семен Захарович. – поморщился Сенька – С научной точки зрения, я - плод Вашего больного воображения, а не ангел-хранитель Ваш. Тут есть гораздо более разумное объяснение. А именно – у Вас все случается неожиданно и,  как правило, совершенно по-дурацки. И недавний эпизод это только подтверждает. Я-то тут причем? Еще вопросы, о любознательная Варвара, безносая после похода на базар?

- Есть.. один всего... только.. это.. – замялся Семен Захарович – Только ты не обижайся. Можно спросить?

- Вы убийственно логичны. – помрачнел Сенька – Отвечать на вопрос «Еще вопросы?» вопросом «Можно спросить» - это подрывает мою веру в вашу логику. Спрашивайте, конечно.

- Ну один всего вопрос. А ты обещай, что не обидишься, а? – продолжал мямлить Пустобрюхов – Мне действительно интересно.

- Уважаемая публика!! Давайте поприветствуем чемпиона мира по прелюдиям!! – опять начал театральное представление Сенька – Проездом из Палаты Мер и Весов в Кунсткамеру!! Всего один вечер!! Эталон нерешительности! Человек, извиняющийся перед халатом, прежде чем надеть его!

- Ну Сень! – попросил Семен Захарович – Я серьезно. Скажи, а как я могу вылечиться? От раздвоения, в смысле. Если ты не знаешь, кто тогда вообще знает?

- Мило. Очень мило. Очаровательно даже, я бы сказал. – обиделся Сенька – Миленький вопросик - «Скажите, Сенька, как от вас избавиться? Подскажите, как Вас убить?». И это после всего, что я для тебя сделал. Вот она, благодарность человеческая. Заради него костьми ложишься, а он от компании твоей норовит избавиться. Носом крутит. Невесело ему.

- Не юродствуй, а? – остался серьезным Семен Захарович – Ты ж вроде как всегда был со мной. Просто я тебя не видел и не слышал. Так что, подозреваю, что ты и сейчас никуда не исчезнешь. Меня интересует – что надо сделать для того, чтоб ты не мог перехватывать контроль, появляться и в башке у меня звучать бесперебойно?

- Во как. Разгул демократии. Психи хотят управлять своими видениями... – начал было Сенька, но потом осекся – Да вопрос-то на поверхности. Кино не смотрел, что ли? Надо в себе разобраться. Вникнуть в суть своих проблем и – вот оно - Излечение! Все счастливы, газон подстрижен, небо ясно и впереди обычная жизнь без мучений! Только у меня тоже вопрос тогда.. Чем я тебя так достал-то? Тебя не отключаю, все видишь, слышишь. Прежде чем порулить взять – предупреждаю. Гадостей сверх нормы не говорю. Уважаю всяко. Чем мешаю-то?

- Я же для тебя открытая книга. Знаешь ведь, о чем думаю.

- Соня? – утвердительно кивнул Сенька.

- Она. Понимаешь... Не могу я так. Как будто подзырить кого-то в спальную свою пустил. – выпалил Семен Захарович – Групповуха какая-то получается. А ну как ты порулить возьмешься в самый-самый момент? Я лучше звонить ей тогда не буду больше.

- Ой-ой-ой, какие мы чувствительные. – протянул Сенька – Я ведь – часть тебя, все-таки. Так какая разница-то? Все по-честному. С нею будешь ты и только ты. Пусть даже в виде меня. Как бы это безумно не звучало. Хотя, когда еще проявляться безумному звучанию, если не во время раздвоения.

- Тогда не буду ей звонить. – стиснул зубы Семен Захарович – А попытаешься взять порулить – постараюсь по возвращении контроля как-нибудь себе навредить. Максимально навредить. Вот так.

- Не буду я рулить. – пожал плечами Сенька – Оно мне надо? Решили не звонить – не будем звонить. Подумаешь. Еще сорок лет похолостякуем. Попостимся в сексуальном плане. Делов-то.

- И не говори. – согласился мрачно Семен Захарович Пустобрюхов – Зачем неудачнику женщина? Неудачник – он навсегда неудачник. Лузер, как он есть. В этом суть. Великая и Непреложная Истина – я неудачник. Это и есть огромный камень, заложенный в фундамент. А всего остального меня надстроили уже сверху. Неудачник от рождения. И фиг со мной.

- Докопался таки, подлец. Добрался  до сути проблем. – засмеялся Сенька – Прощай теперь, Семен Захарович Пустобрюхов. Адью, неблагодарный!

И исчез в никуда.

А Семену Захаровичу стало грустно.

«Друг ведь был. Первый в жизни друг. А я?» - подумал он и хихикнул невольно – «Друга на бабу променял. Классика жанра. Обычный, человеческий сволочизм.»

И начал набирать Сонин номер...

Конец истории.

 

Отступать некуда, потому – Наступление:

«И после титров, тень такая страшная во весь экран – ШВЫРК!»

Честно-честно. Я сам видел. Окончилось кино и титры ползут. А потом вдруг такое на весь экран – БАЦ! Как залог для появления второй части.

 

Спальная Пустобрюхова. Следующее утро, на часах шесть ноль-ноль.

- Подъем!! Пустробрюховым подъем!! – заорало в башке у Семена Захаровича – Удивительный случай в психиатрии – раздвоение личности по строго утвержденному графику! У Семена Захаровича с шести утра и до обеда – раздвоение личности! Просыпайтесь Пустобрюхов – вас труба зовет! Канализационная, но труба!

- Сенька! – обрадовался Семен Захарович.

- Пустобрюхов, Вы более безумны, чем кажетесь! – заявил Сенька – Вы мало того, что психически больны, Вы еще и рады этому факту!

- Ты как тут? Я же вроде вчера вник в суть. Разобрался в себе. Вылечился. – не понимал Семен Захарович – Неудачник я – от этого и были проблемы.

- Ну что вы, Семен Захарович? – ласково сказал Сенька – Какой же вы неудачник-то? С вами воон какая женщина рядом лежит. Дадите порулить, Пустобрюхов?...