Про Италию 100 лет тому назад

Хочу привести 2 отрывка из рассказа написанного в 1910 году.

Отрывок из "Город лени и музыки. -- Cartolina postale. -- Способ Крысакова. -- Способ Мифасова. -- Способ Сандерса. -- Демократия и аристократия. -- Пир с нищенкой. -- Сандерс втягивается в лихорадку. -- Лечение"

Ах, эти итальянцы... Над ними можно смеяться, но не любить их нельзя.

Уличная толпа сплошь состоит из беспардонных лгунов, мелких мошенников и попрошаек, но это такая веселая живая толпа, плутовство их так по-дикарски примитивно и неопасно, что не сердишься, а только добродушно смеешься и отмахиваешься.

   -- Cartolina postale.

   -- No, signore.

   -- Cartolina postale!!

   -- No, no!

   -- Cartolina postale!!

   -- He надо, тебе говорят!!

   -- Русски! Ошень кароши cartolina... Molto bene.

   -- Русски, а? Купаться! Шеловек! Берешь cartolina postale?

   -- Убирайся к черту! Алевузан, пока тебе не попало.

   -- Господин, купаться, а? -- заискивающе лепечет этот разбойничьего вида детина, стараясь прельстить вас бессмысленными русскими словами, Бог весть когда и где перехваченными у проезжих forestieri russo.

   Я сначала недоумевал -- чем живут эти люди, от которых все отворачиваются, товар которых находится в полном презрении и его никто не покупает?

   Но скоро нашел; именно тогда, когда этот парень шел за мной несколько улиц, переходил мостики, дожидался меня у дверей магазинов, ресторана и, в конце концов, заставил купить эти намозолившие глаза венецианские открытки.

   -- Ну, черт с тобой, -- сердито сказал я. -- Грабь меня!

   -- О, руссо... очень карашо! Крапь.

   -- Именно -- грабь и провались в преисподнюю. Ведь ты, братец, мошенник?

   -- Купаться, -- подтвердил он, подмигивая. Замечательно, что венецианцы знают одно только это русское слово и употребляют его в самых разнообразных случаях.

   У Крысакова, по обыкновению, своя манера обращаться с этими надоедливыми комарами.

   Он мерно шагает, не обращая ни малейшего внимания на приставания грязнорукого, темнолицего молодца, нагруженного пачками открыток и альбомов. Тот распинается, немолчно выхваляет свой товар, забегает спереди и сбоку, заглядывает Крысакову в лицо, -- Крысаков с каменным, сонным лицом шагает, как автомат. И вдруг, среди этой болтовни и упрашиваний Крысаков неожиданно оборачивается к преследователю, раскрывает сомкнутый рот и издает неожиданно такой пронзительный нечеловеческий крик, что итальянец в смертельном ужасе, как бомба, отлетает шагов на двадцать. У Крысакова опять спокойное каменное лицо, и он равнодушно продолжает свой путь.

   Мифасов, наоборот, враг таких эксцентричностей. Разговор его с этими паразитами -- образец логики и внушительности.

   -- Cartolina postale! -- в десятый раз ревет продавец.

   -- Милый мой, -- оборачивается к нему Мифасов. -- Ведь мы уже тебе сказали, что нам не надо твоих открыток, зачем же ты пристаешь? Когда нам будет нужно, мы сами купим, а пока -- настойчивость твоя останется бее всякого результата.

   У каждого свой характер. Сандерс и здесь остается Сандерсом.

   -- Carrrrrtolina postale!!!

   Сандерс останавливается и начинает аккуратно пересматривать все открытки. Он берет каждую и медленно подносит ее к близоруким глазам. Пять, десять, двадцать минут...

   -- Нет, брат. Плохие открыточки.

   Умирающий от скуки итальянец рад, наконец, когда эта пытка кончается, хватает забракованные открытки и удирает в какую-нибудь щель, чтобы прийти в себя и собраться с духом.

***

Отрывок из "Купанье на Лидо. -- "Русским языком я тебе говорю!" -- Гондолы. -- Паразиты. -- Собор св. Марка. -- Перепроизводство дожей. -- Школа св. Маргариты. -- Снова и снова Сандерс болен. -- Как мы купались"

Когда мы одевались, я услышал в соседней кабинке странный диалог.

   Незнакомый сиплый голос говорил:

   -- Русским языком я тебе говорю или нет: принеси мне лампадочку вермутцу позабористее.

   Голос слуги при кабинках -- старого, выжженного солнцем итальянца-старика в матроске (я его видел раньше) отвечал:

   -- Нон каписко.

   -- Не каписко! Чертова голова! Не каписко, а вермут. Ну? Русским языком я тебе, кажется, говорю: вермут принеси, понимаешь? винца!

   -- Нон каписко.

   -- Да ты с ума сошел? Кажется, русским языком я тебе говорю... и т. д.

   -- Слушайте! -- крикнул я. -- Вы русский?

   -- Да, конечно! Кажется, русским языком говоришь этому ослу...

   -- На них это не действует... Скажите ему по-итальянски...

   -- Да я не умею.

   -- Как-нибудь... "прего, синьоре камерьере, дате мио гляччио вермуто..." Только ударение на "у" ставьте. А то не поймет.

   -- Ага! Мерси. Эй ты, смейся паяччио! Дате мио, как говорится, вермуто. Да живо!

   -- Субито, синьоре, -- обрадовался итальянец.

   -- То-то, брат. Морген фри.

1910 г.

Аркадий Аверченко, ровно 101 год тому назад.