Истории успеха. Михаил Фридман

Несколько неплохих зарисовок из журнала "Форбс" о распорядке дня миллиардеров.


Образ жизни резидента «Золотой сотни» — это территория мифов и легенд. Принято считать, например, что средний миллиардер проводит дни свои на горных лыжах в обнимку с красавицами. Другое устойчивое мнение — миллиардер трудится по 36 часов в день, что и принесло ему успех в жизни. Сколько на самом деле работают богатейшие бизнесмены России? Как проводят свободное время? Что заботит их, кроме миллиарда долларов? Эти и другие вопросы Forbes задал обладателям состояния от $1,8 млрд до $13,5 млрд.

Михаил Фридман
Возраст: 43 года
Деньги: $13,5 млрд
Работа: председатель наблюдательного совета директоров консорциума «Альфа-Групп»
Цитата: «У меня вообще с амбициями все нормально — у меня их нет. Практически».

— Многие лидеры мировых компаний типа Джека Уэлча говорят, что они встают чуть ли не в пять утра, час занимаются спортом и потом как заведенные работают до позднего вечера. Вы верите, что такое возможно?
— Шесть часов в день спать нетрудно. Но я в среднем сплю около семи часов. И это не от желания вести спартанский образ жизни и не потому, что времени не хватает. Просто организм с возрастом перестраивается: раньше мог дольше спать, сейчас просыпаюсь раньше.

— Как устроен ваш типичный день?
— Я бы сказал так: есть типичный, а есть идеальный. Идеальный — я встаю без чего-то восемь, иду на спорт, ну а потом часам к 10 приезжаю на работу.

— В чем состоит работа миллиардера?
— Как у любого человека, занимающегося преимущественно умственным трудом, день складывается в основном из разговоров. В моем случае так было 15 лет назад, так и сейчас. Меняются только объекты общения.

— То есть искусство быть богатым — это искусство общения?
— Я бы сказал, искусство быть богатым — это искусство знания человеческой природы. А ее знание проявляется в общении.

— Откуда вы узнаете человеческую природу: жизненный опыт, книги?
— Комбинация этих факторов плюс также генетическая предрасположенность: кто-то более внимателен к другим людям, а кто-то вообще не интересуется окружающими. Я же интересуюсь разными вещами, даже теми, которые к моей деятельности не имеют никакого отношения. Мне, например, интересно недавно было поговорить с пианистом Денисом Мацуевым. Или вот: мы ужинали с Эдвардом Радзинским, он очень содержательный человек. Игорь Бутман, Слава Вакарчук из группы «Океан Эльзы»… Мне с ними очень интересно общаться.

— Может, вы находите в этом общении какой-то баланс, какую-то противоположность бизнесу с его жесткостью и требовательностью?
— Мне не кажется, что нужен какой-то баланс. Я всю жизнь интересовался самыми разными вещами — это такая черта характера. Вот я смотрю в газетах — был концерт Ноэля Галлахера (лидер группы Oasis. — Forbes) и думаю: надо было сходить посмотреть. Конечно, музыка не моего поколения, но все равно событие. Я был на московском концерте Чака Берри — это же легенда, нельзя было пропустить.

— В одном интервью вы сказали, что, приходя в книжный магазин, покупаете по 20 книг. Неужели вы успеваете их прочитать?
— Да я не такой загруженный человек, как кажется. К тому же я не все книги дочитываю до конца — если неинтересно, бросаю. Из 20 книг дочитываешь пять. Так что через месяц-полтора можно снова идти в магазин.

— Что запомнилось?
— «Все поправимо» Александра Кабакова. Две книги Эльфриды Елинек, австрийки, лауреата Нобелевской премии. Очень хорошая книга Салмана Рушди… Ну, естественно, я прочитал «День опричника» этого… вылетело из головы, которого все читают… Сорокина.

— Вам книга Сорокина с нарисованным там жутким будущим не показалась угрожающей?
— Если бы я угрозы ощущал путем чтения книг, я бы не стал тем, кем я являюсь.

— Вы в кино ходите или у вас есть свой кинотеатр?
— Свой кинотеатр?.. (смеется) Я довольно часто хожу в кино, смотрю много фильмов. Последнее, что смотрел, старые фильмы: «Сны Аризоны» Кустурицы и «Энни Холл» Вуди Аллена.

— АФК «Система» недавно профинансировала фильм Аллена. У вас нет таких амбиций — снять фильм?
— У меня вообще с амбициями все нормально — у меня их нет. Практически.

— Ну, а благотворительность?
— Эта идея мне как раз близка. Мы ею занимаемся активно, и с возрастом я собираюсь заниматься ею все больше. Я вообще считаю, что это не менее сложное дело, чем зарабатывать деньги. Благотворительность — это не просто дать кому-то большую сумму. Мы, например, стали инициаторами создания благотворительного фонда «Линия жизни», помогающего смертельно больным детям. Цель — не только спасти детей, что само по себе уже крайне важно, но еще и вовлечь в процесс как можно больше людей — сотрудников наших компаний и не только их. Я считаю, что когда благотворительность состоит только в том, что 50 человек дают по $5 млн — это бессмыслица, она не имеет никакого общественного эффекта. Вот Витя Вексельберг купил эти яйца, сделал очень благородное дело, но при этом стал объектом совершенно незаслуженных насмешек. Грустно... Для того же, чтобы люди, общество по-настоящему ценили благотворительность, они должны сами принимать в ней какое-то участие, на себе почувствовать, что это значит — отдать собственные 1000 или 500 рублей, увидеть, как они работают.

— Меняет ли благотворительность отношение к богатым?
— Это ровно то, что я говорю: если люди в нее не вовлечены, тогда не меняет. К тому же у нас вообще сложилось отношение к богатству как к чему-то заведомо неправедному. Раньше говорили, что это связано с приватизацией, но сейчас куча богатых, которые никакого отношения к приватизации не имеют, и их все равно воспринимают как зло. У нас богатство в светском аспекте легально, а в моральном — нет.

— Власть, по-вашему, прилагает какие-то усилия для легитимации богатства?
— Власть у нас в целом старается держаться в фарватере общественных представлений, не пытаясь их формировать. И в этом смысле российская власть очень демократическая — следует за общественным консенсусом. А консенсус заключается в том, что все богатство преступно. Даже среди представителей элиты широко распространено мнение, что уровень успеха определяется степенью аморальности.

— Но ведь что-то поменялось за последние несколько лет? Я, например, недавно участвовал в телепередаче, посвященной тому, как стать миллионером, — налицо здоровый интерес к этой теме.
— Я так скажу: если капитализм, даже в нынешней несовершенной форме, продержится еще 10–15 лет, то какая-то легитимация богатства произойдет. Остынут страсти, все привыкнут к тому, что есть богатые люди. Вопрос в скорости изменений.

— Но у нас и богатство возникло достаточно быстро.
— Богатство как раз потому и возникло быстро, что люди в основном богатыми стать и не стремились.

— Вы хотите сказать, что у вас и других очень богатых теперь людей было меньше конкурентов, чем могло бы быть?
— Конечно. Если бы нашелся человек, который, как Рузвельт в США, сказал: вот национальная идея — обогащайтесь, то, безусловно, было бы меньше перекосов, меньше сверхбогатых и сверхбедных.

— И как вы живете с таким общественным мнением…
— Отношусь к нему как к данности.

— Вы счастливы?
— Я в достаточной степени счастлив, поскольку занимаюсь интересной работой, моя жизнь комфортна, и в ней масса уникальных и даже исторических эпизодов.

— Может, у вас непреходящее ощущение счастья?
— Это не по адресу — постоянно ощущать себя счастливыми могут одни умалишенные.
Записал Максим Кашулинский, Forbes