В коллекции машин Алессандро «чинквеченто» занимал особое место, поэтому, когда на мои попытки включить третью передачу машина ответила металлическим стоном, бедняга вмиг утратил все свое средиземноморское благодушие. Несмотря на то что он практически перебрал всю машину по винтикам, педаль сцепления оказывала сопротивление, словно старый партизан, а на тормоз надо было давить, как на католическую монашенку. Пару раз Алессандро, чертыхаясь, хватался за ручник, потому как зад впереди идущего «чинквеченто» вдруг начинал стремительно приближаться. Через полчаса такой езды по узкой горной дороге мы докатили до городка Гвардиагреле и, сделав по первому глотку местного треббиано в ресторане «Вилла Маэлла», сошлись на том, что я безнадежно испорчен автоматической трансмиссией, гидравлическими тормозами и усилителем руля.
Поняв, что у Алессандро я баллов не заработаю, я пошел знакомиться с шефом Пеппино и его женой Анжелой. Итальянцы с большим почтением относятся к кулинарному превосходству этого района: если соискатель на место шеф-повара в римском или миланском ресторане обмолвится, что он из Абруцци, считайте, его уже взяли на работу. Пеппино — один из самых известных поваров в Абруцци, что равносильно положению божества у самой-самой вершины итальянского кулинарного олимпа, и ужин в его ресторане был одним из гвоздей программы.
Итальянский ужин — это состояние души, а не предлог к наполнению желудка. Деловой американец без труда смог бы уместить бизнес-ланч в паузы, которые возникают между блюдами итальянского ужина (понятие «бизнес-ланч» в самой Италии отсутствует). Таких пауз
у Пеппино было целых пять. Сам он периодическивыпархивал из кухни, чтобы принять восхваления, обнять мэра Гвардиагреле и вдохновенно расцеловаться с интересными женщинами. Анжела, которой он с готовностью приписывал авторство многих кулинарных шедевров, при этом из кухни не появлялась. Потому как, родившись женщиной в Италии, трудно выиграть в лотерее жизни: ни в одной другой стране ей не надо так соперничать с мужчинами в умении одеваться. Даже если она и достигнет на этом поприще значительных успехов, ей придется соревноваться с мамой итальянского мужчины — и тут второе место ей обеспечено еще до начала матча. Про свою маму Джинетту Пеппино рассказывал, что она до сих пор помогает ему на кухне: ресторанный бизнес он унаследовал от нее. «Правда, тогда это была траттория, а сейчас ресторан», — сказал он, чем и вызвал мой неофитский вопрос: а в чем, собственно, разница? «В траттории на столе будут соль и перец», — ответил Пеппино. Кроме яств абруццианской кухни и вина, на столах «Вилла Маэлла» не было ничего. «В ресторане творения шеф-повара не нуждаются в корректировке», — гордо выдал он, и по-итальянски это прозвучало как начало арии.
А между тем вино свое дело делало: впереди еще была череда десертов в виде семифреддо аль пароццо с миндалем и шоколадом, кофейного мусса и похожего на «наполеон» миллефолье, еще только обносили граппой и лимончелло, а наш гид Никола уже спел O sole mio и Volare. Нетренированный организм после такого количества еды найдет в себе силы лишь на сон, и то не без кошмаров, а наши спутники уже подпевали Николе и махали руками. Когда все расходились по комнатам во втором часу ночи, я похвалил тенор Николы и сказал, что завидую его прыти после такого ужина. «Не смешите меня, у нас на свадьбах в Абруцци бывает за сотню блюд и все еще как поют. Правда, петь не так важно, как есть», — сказал он. «А что будет с человеком, в которого больше не лезет?» — спросил я, представив себя на секундочку на абруццианской свадьбе. «Убьют», — рассмеялся Никола и пошел спать.
Собственно, в таком духе мы и продолжали знакомиться с провинцией Абруцци в течение всей поездки. Завтрак был единственной безалкогольной едой, на которой еще как-то можно было регулировать количество съедаемого. Но уже через час после него мы приезжали на какой-нибудь сырный заводик, где похожий на дьявола-искусителя Джиованни посвящал нас в премудрости изготовления овечьего сыра пекорино, которому и сегодня дают три месяца доходить в горных гроттах, чтобы он покрылся трехсантиметровым слоем плесени. Потом Джиованни открывал толстые двери и вел нас в хранилище, где дружно выдыхали свои испарения в ожидании доставки по Италии и за ее пределы тысячи сырных головок, колобков и лепешек разных мастей и генеалогий. Но что мне вид твоих упругих боков со следами черной плесени, о пекорино, без твоего вкуса у меня на устах? И щелкали винные пробки, и поливался оливковым маслом хлеб, и единственным способом уберечься от итальянского гостеприимства (хотя не особенно-то и хотелось) было сбежать в соседнюю оливковую рощу, под деревья, из плодов которых жали масло уже 300−400 лет назад.
А потом я набрел на средневековый оливковый пресс в подвале замка барона Семивиколи, купленного и реставрируемого винодельцем Джанни Машиарелли, чье вино из винограда монтепульчиано «Вилла Джемма» исправно входит в пятерку лучших в Италии. Вместе со своей женой-сербкой он встречал нас у ворот усадьбы, долго водил по замку, который находился в процессе «бережной реставрации» — так называют ремонт, в котором используются не современные материалы, а те же, из которых строили несколько веков назад. Этой весной в замке откроется дорогой отель на 12 комнат. А пока я ходил по неброско убранным комнатам, разглядывал ветхие фотографии прежних обитателей, заглянул на просторную кухню и в спальню барона, из которой узкая лесенка вела на хоры церкви — замок, как выяснилось, был к ней пристроен. Я представил себе, как барон в шлепанцах и ночной рубашке заходил помолиться воскресным утром, невидимый снизу прихожанам из соседних деревень.
То ли сказалось мое небрежное вождение, то ли нагрузка последних дней, но только «чинквеченто» Алессандро не пожелал завестись. Я был вынужден оставить его ковыряться в моторе и пересел на автобус, где обнаружил еще несколько беженцев от твердых рессор и тесноты «народного автомобиля» и ящик вина, которым снабдил нас в дорогу щедрый Джанни. Поехали смотреть римские развалины в городке Торричелла-Пелинья. У меня никогда не возникало проблем с достраиванием в уме храмов и палестр из груд поросших травой камней. Особенно в Италии, где на фоне снежных гор, как картинка, лепится деревенька с таким названием, и достаточно закрыть глаза и сказать «Торричелла-Пелинья», и все представится с такой ясностью, что достраивать ничего и не надо. А тут еще гидом нам определили обаятельную Габриеллу… В общем, хоть убейте, не помню я ничего ни про римский амфитеатр, ни про перекрестки построенных римлянами дорог, потому что я терял голову от духов Габриеллы из Торричелла-Пелиньи и все норовил стать от нее по ветру.
Как-то внезапно на развалины с гор сполз туман, Габриелла таяла в нем, но я все же умудрялся находить ее по запаху, пока она не пропала навсегда. Вместо нее из тумана возник Алессандро с трубочкой в руках. Он было стал обстоятельно рассказывать, как обнаружил поломку, когда из вкатившегося на паркинг «лендровера» выскочил породистый сеттер, а за ним вышел господин в шляпе и зеленой накидке с не менее породистым лицом. Я попросил разрешения его сфотографировать и дал ему свою визитку, он протянул мне свою. Кроме имени на ней был лишь герб Ватикана и слова Grand’ufficiale pontificio, мол, не надо нам звонить, посылать электронные письма и факсы, потому что наша канцелярия — небесная.
Но и в по-доброму при-земленном Абруцци
есть свои вершины. Это массив Гран-Сассо-д′Италия, на одном из пиков которого был некоторое время заключен Муссолини, пока его не освободил гениальный диверсант Отто Скорцени. Многие приезжают сюда помянуть дуче недобрым или еще каким словом, а потом забыть о политике на горных тропках этого гигантского национального парка. А тем, кого летний зной застал за обжорством на вилле «Санта-Мария», знаменитой старейшей кулинарной школой, будет полезно прогуляться по каштановым рощам Монте-Паллано, под сенью которых растут цикламены, дикие розы и орхидеи. А если бродить в дубовых лесах в округе деревеньки Квадри с июня по декабрь, то одна прогулка может окупить всю поездку, потому что Квадри — это трюфельная столица Абруцци. В Италии для трюфельной разведки используют свиней, потому что орехово-мускусно-озонный аромат этих грибов напоминает им запах возбужденного борова. Но свиней трудно удержать от желания тут же съесть соблазнительно пахнущую находку, цена на которую доходит до $800 за килограмм. Собака обходится дешевле: почесал за ухом за каждый гриб — она и рада. Если вы приехали в Абруцци без натасканной собаки, магазин Il Tartufo di Quadri (via Roma, 8) предложит вам широкий ассортимент всего трюфельного, но тут уже вы легко потратите на ароматные фунги столько же, сколько и на всю поездку.
Может, оттого, что жизнь в Абруцци всегда была непростой, а туристов сюда до сих пор заезжает немного, к гостеприимству здесь относятся серьезно. Про аборигенов — абруццезе — говорят, что они forte e gentile — сильные и добрые. Похоже, это редкий случай, когда обобщению не откажешь в меткости. Под определение подходит масса народа, с которым мне довелось повстречаться: это и пианист Марио Чикконе, пригласивший меня на свой концерт в старинном театре Розетти в приморском городке Васто. Это и семейство Орландо, которое содержит трабокко — платформу на сваях недалеко от берега, с которой раньше крестьяне, боявшиеся выходить в море, ловили рыбу. — сейчас на ней морской ресторан. (Трабокко — уникальное явление, их в Абруцци всего с полтора десятка и нигде больше в мире нет.) Это и мэр городка Рокка-Сан-Джиованни, который, пыхтя сигарой, открыл мне, что русское выражение «на елку влезть и задницу не ободрать» имеет идентичный итальянский эквивалент. А уж про изобилие улыбок, рукопожатий и других международных знаков расположения, которые приходят на помощь при отсутствии общего языка, и распространяться не стоит.
На исходе пути мы выстроили все пять «чинквеченто» на фоне замка на нависающей скале, снимок мог получиться — загляденье. Но тут солнце зашло. Пока мы ждали, когда оно снова покажется, подъехал селянин на тракторе, а путь-то перекрыт. Но он не засигналил, а заглушил мотор и сам стал любоваться на замок, мимо которого, надо думать, ездил взад-вперед уже не один год. И я подумал, что у Италии было такое великолепное и богатое прошлое, что торопить прогресс итальянцам вроде как и не с руки, потому что, строя что-то новое, они непременно разрушат что-то старое. Потому и за столом подолгу сидят, и пекорино дают в гротте отлежаться, и вкладываются в дорогостоящую «бережную реставрацию», и не желают расставаться с тесными и по большому счету не сильно удобными «чинквеченто».
Твердый овечий сыр пекорино относится к знаковым блюдам региона. Пекорино, масло, хлеб и вино — вот нехитрая, но фундаментальная азбука вкуса этой земли.
http://www.nat-geo.ru/planet/32848-rulevay...
