Итак, продолжаем рассказ о Вечном городе. О Риме уже столько всего написано: и научных трактатов и художественных произведений, те же поэты воспели чуть ли не каждый камень. Был соблазн препарировать памятники с точки зрения архитектурных теорий, но мы поступим иначе - бросимся в пучину приключений вместе с представителями богемы, то бишь художниками. Прошлый раз мы остановились у Колизея. Итак:
...Она вошла в круто сворачивающий проулок у самого края Колизея. Если бы она чуть лучше припомнила его инструкции, то поняла бы, что двинулась неверной дорогой. Ему было забавно смотреть, с каким благоговейным изумлением и страхом она разглядывала гигантский фасад большой арены. Снаружи вдоль фасада тянулся ряд одноэтажных домишек. В них теснились лавочки, в которых продавалось все на свете, от огромных корзин до маленьких горячих колбасок. Владельцы лавок жили тут же, наверху, в мезонинах этих домиков. Возле каждой лавки виднелись проходы внутрь Цирка. Они вели к сиденьям, расположенным на уровне арены прямо за стеной подиума. Оттуда ступени вели на второй и третий ярусы трибун. Там длинные каменные сиденья центральной секции переходили в деревянные скамьи, окружающие полукруглый конец арены. Высоко над головой, еще на три этажа выше, поднимались колоннада и деревянные арки, которые венчали оконечность арены.
Никакого подвоха не заметили? Дело в том, что...
...это описание Колизея древнеримских времен из фантастического произведения Роберта Асприна "Вокзал времени" (цикл "Разведчики времени"). Правда, на этой реконструкции я что-то вышеупомянутых лавочек не замечаю:
Надо заметить, что в ту эпоху это сооружение было известно как амфитеатр Флавиев. Название Колизей появляется впервые у Беды Венерабилиса (Достопочтенного), англосаксонского летописца, монаха, философа (около 673-735 гг.), цитирующего старое пророчество: «Пока стоит Колизей, будет стоять Рим; если Колизей падет, падет и Рим; но если падет Рим, падет и весь мир».
Коротко о Колизее – символе Рима. Быть в Риме и не побывать хотя бы рядом с Колизеем, считай, что в Риме не был.
Он был построен по приказу императора Веспасиана, занявшего престол после Нерона, на месте пруда с лебедями, украшавшего золотой дворец бывшего императора. Стал самым большим цирком Римской империи. Вмещал 70 000 зрителей. Официально арена называлась амфитеатром Флавиев, но в истории осталась Колизеем (от латин. Colosseus – громадный, колоссальный). Строительство Колизея продолжалось 8 лет и было завершено в 80 г. н.э. На его строительство было свезено 100 тысяч рабов после войны в Иудее, которых использовали для наиболее тяжелых работ в карьерах по добыче травертина, его транспортировке на расстояние 20 миль и подъема доставленного камня. Чтобы добыть дополнительное финансирование на строительство Колизея, Веспасиан обложил налогами общественные туалеты. С тех пор и пошло выражение: «Деньги не пахнут» (Pecunia non olet).
Колизей на английском на археологическом сайте Рима http://archeoroma.beniculturali.it/en/archaeological-site/colosseum
Ну а мы вернемся на пресловутый Вокзал времени и попробуем из Древнего Рима попасть в более близкую к нам эпоху. Может быть, сюда? На дворе 1519-й год, и изображение Колизея прилежно зарисовывает Ян Госсаерт (1478-1480? - 1533-1536?), специально прибывший в Италию еще 11 лет тому назад. Он соединял старые нидерландские традиции со стилистическими достижениями итальянского Возрождения, особенно Леонардо да Винчи и Микеланджело. Видно, что в его время сооружение заросло деревьями и погрузилось в землю, вернее, нарос сверху т.н. культурный слой:
А таковы были представления о Древнем Риме в 1532 году (автор неизвестен). Эпоха Возрождения возродила интерес к античному наследию:
Перемещаясь в 1564 год: понаблюдаем за тем, каким предстает Колизей у знаменитого римского картографа и издателя XVI века, Антонио Лафрери (1512-1577). Мы присутствуем во время исторического момента, когда Лафрери впервые собрал публиковавшиеся в разных городах карты и выпустил их в свет как единый альбом. Он же задумал новшество - титульную страницу в сборниках карт, которые впоследствии назовут атласами.
Через без малого 180 лет другой Антонио (1697-1768), венецианский мастер, основоположник такого вида пейзажей, как ведута (изображение городских видов), чаще всего писал свой город, но известно и несколько его римских работ. Итальянский историк искусства Джулио Карло Арган отмечал, что на полотнах Каналетто запечатлено "пространство, увиденное глазами рассудка". Но в картине "Колизей и арка Константина" (1743 г.) присутствуют столь редкие у мастера черты романтизма, недаром произведение создавалось в то время, когда античные руины воспринимались многими художниками как нечто живое, что видно, например, в офортах современника и земляка Каналетто - Джованни-Баттисты Пиранези (о последнем будет ниже).
Близок ему по стилю в изображении, но не столь совершенен художник Ниеланд. Растения продолжают разрушать древние руины:
Через четыре года после вида Каналетто, в 1747 году свою "золотую жилу" в искусстве нашел Джованни Паоло Панини (1691-1765):
Художник, преподававший в Риме в Академии Святого Луки, изображал полюбившийся ему вид в самых разных вариациях:
Найдите отличия на всех этих полотнах выше и ниже:
Он населял вид различными персонажами и добавлял архитектурные памятники:
И, наконец, Панини, этот любитель древностей собрал вместе в одной картине «Древний Рим», написанной в 1757 году, достопримечательности Рима: развалины Колизея, Пантеон, Троянскую колонну, скульптуры и другие памятники. Представлены они в виде картин, украшающих стены великолепной и величественной картинной галереи. Живописец изобразил на холсте себя вместе с заказчиком картины графом Доунта де Стейнвиллом. Это фрагмент картины:
От Джованни Панини переходим к Джованни Пиранези. Смотрим на изображение Колизея работы Джованни Баттисты Пиранези (1720-1778), итальянского археолога, архитектора и художника-графика:
Пиранези также оставил несколько видов Колизея, но был более изобретателен в выборе ракурсов. Если эта работа датируется 1760 годом, то она выполнена параллельно с известной серией "Тюрьмы":
Через 16 лет, в 1776 году мы видим вид Колизея сверху, работы все того же Пиранези:
Подвизался здесь и другой архитектор и рисовальщик, француз Шарль-Луи Клериссо (1721-1820), который сыграл значительную роль в распространении декоративных элементов стиля неоклассицизм. Одним из первых в XVIII веке стал использовать в проектах убранства интерьеров мотивы помпейских росписей ("стиль Людовика XVI" или "арабески"). Его рисунки, исполненные в живописной манере в гуаши, акварели и т.д., со смягченными контурами архитектурных построек, великолепным знанием архитектурной композиции, высоко ценились современниками:
Гюбер Робер (1733-1808) получил известность благодаря своим картинам с романтизированными изображениями античных руин в окружении идеализированной природы. В 1754 г. отправился в Рим вместе с послом Франции Этьеном Франсуа Шуазелем (у его отца служил отец Робера). Провел там 11 лет, учился у Панини, познакомился с Пиранези, оказавшим на него большое влияние:
«Рим, даже будучи разрушенным, учит» - эта надпись Робера на одном из рисунков стала девизом его творчества, окрашенного поэтической влюбленностью в Италию. В рисунке сангиной "Художник, рисующий античную вазу на фоне Колизея" он, возможно, изобразил самого себя в 1775 году:
В 1790-е годы Карло Лабруцци (1747-1817) показывает нам Колизей с еще одного ракурса:
В увековечивании Колизея на полотнах принимали участие и российские художники, в частности, Матвеев Федор Михайлович (1758-1826). Сын солдата лейб-гвардии Измайловского полка, отданный в возрасте шести лет в Воспитательное училище при Академии художеств, Матвеев окончил ландшафтный класс Академии в 1778 г. Он был первым выпускником означенного класса, получившим за выпускную работу большую золотую медаль. Пенсионером Академии уезжает в 1779 г. в Италию и остается в ней навсегда. Много работая и постоянно совершенствуя свое мастерство, художник становится одним из ведущих европейских пейзажистов. Его полотна, написанные по канонам классицизма, пользуются большим спросом. Вид Колизея создан им в 1816 году:
Щедрин Сильвестр Феодосиевич (1791-1830) после окончания академии поселился в Риме и приступил к работе над городскими пейзажами. Предметом своей большой отчетной картины в 1819 г. он решил сделать Колизей. Однако в отличие от приверженцев классицистического направления Сильвестра Феодосиевича Колизей привлекал не столько как памятник античной архитектуры, сколько как интересное здание, которое он стремился изобразить реально и правдиво, не идеализируя его очертаний. На переднем плане художник изобразил Колизей с его разрушенной стороны. Здание занимает всю высоту холста. Дома же, виднеющиеся вдали, написаны лишь для того, «чтобы обозначилась вся его необыкновенная величина». Стараясь как можно точнее выразить натуру, Щедрин до мельчайших подробностей передал архитектуру здания, его каменную массу и кладку. Чтобы придать картине занимательность, он дополнил изображение Колизея мотивом входящего в него крестного хода:
Только в начале XIX века были произведены первые серьезные реставрационные работы в Колизее, а в 1811 г. была начата расчистка и раскопки внутренних помещений. Именно они заметны на работе Джозефа Мэллорда Уильяма Тернера (1775-1851) "Колизей в лунном свете" (1819):
Надо сказать, что в XIX веке Рим и его памятники были очень популярны - и среди обычных путешественников, и среди писателей, художников и поэтов. Посетить Колизей ночью, при свете луны, считалось обязательным пунктом культурной программы. В романах тех лет, описывающих Италию, очень часто встречаются описания ночных прогулок по Колизею.
Картина ниже "Колизей при лунном свете" написана в 1830 году Карлом Густавом Карусом (1789-1869). Он один из самых крупных представителей немецкого романтического пейзажа. «Философствующий» подход к искусству был присущ ему в большей мере, чем другим пейзажистам той эпохи. Карус не был художником по образованию и пришел к живописи от своих, уже сложившихся, научных и философских воззрений. Известный дрезденский ученый-естествоиспытатель, мыслитель и врач, он, как и многие выдающиеся люди того времени, обладал духовным универсализмом, позволявшим обращаться к разным видам деятельности - науке, искусству, литературе - и в каждом сказать свое слово.
Ко времени картины Каруса относится один эпизод из очень известной книги, думаю, вы ее узнаете. Тем более, что проиллюстрирую текст кадрами из фильма, снятого по этой книге.
Франц и Альбер даже не пытались избавиться от тирании римских чичероне, которые к тому же одни имеют право ходить по Колизею с факелами. Поэтому они не противились и отдались в полную власть своих проводников.
Франц уже был знаком с этой прогулкой, потому что успел совершить её раз десять. Но его спутник, менее искушённый, впервые вступал в это здание, воздвигнутое Флавием Веспасианом, и надо сказать к его чести, что, несмотря на невежественную болтовню гидов, впечатление, произведённое на него Колизеем, было огромно. В самом деле, нельзя, не увидав это зрелище своими глазами, составить себе понятие о величии древних руин, особенно когда они кажутся ещё более гигантскими от таинственного света южной луны, который может поспорить с вечерним светом запада.
Задумчиво пройдя шагов сто под внутренними портиками, Франц предоставил Альбера проводникам, настаивавшим на своём неотъемлемом праве показать ему во всех подробностях львиный ров, помещение для гладиаторов и подиум цезарей; он поднялся по полуразрушенной лестнице, и, пока те проделывали свой раз навсегда установленный путь, попросту сел в тени колонны, против отверстия, в которое можно было видеть гранитного великана во всём его величии.
Вдруг ему послышалось, что в глубь Колизея скатился камень, отделившийся от лестницы, расположенной рядом с той, по которой он поднялся. Камень, сорвавшийся под ногою времени и скатившийся в пропасть, конечно, не редкость; но на этот раз Францу показалось, что камень покатился из-под ноги человека; ему даже послышался неясный шум шагов; было очевидно, что кто-то идёт по лестнице, стараясь ступать как можно тише.
И в самом деле, через минуту показалась человеческая фигура, выходящая из тени, по мере того как она подымалась; верхняя ступень лестницы была освещена луной, тогда как остальные, чем дальше уходили вниз, тем больше погружались в темноту.
То мог быть такой же путешественник, как и он, предпочитающий уединённое созерцание глупой болтовне чичероне, и потому в его появлении не было ничего удивительного; но по тому, с какою нерешительностью он всходил на последние ступени, по тому, как он, прислушиваясь, остановился на площадке, Франц понял, что он пришёл сюда с какой-то целью и кого-то поджидает.
Инстинктивно Франц спрятался за колонну.
На высоте десяти футов от земли был круглый пролом, в котором виднелось усеянное звёздами небо.
Вокруг этого отверстия, через которое, быть может, уже несколько столетий лился лунный свет, рос мелкий кустарник, чьи нежные зелёные листья чётко вырисовывались на бледной лазури небосвода; с верхнего выступа свешивались большие лианы и могучие побеги плюща, похожие на развевающиеся на ветру снасти.
Посетитель, таинственное появление которого привлекло внимание Франца, стоял в полутьме, скрывавшей его черты, но всё же можно было рассмотреть его костюм; он был завёрнут в широкий тёмный плащ; одна пола, перекинутая через левое плечо, закрывала нижнюю часть его лица; лоб и глаза были скрыты широкополой шляпой.
В свете косых лучей, проникавших в пролом, видны были чёрные панталоны, изящно падавшие на лакированные башмаки.
Этот человек, несомненно, принадлежал если не к аристократическому, то во всяком случае к высшему обществу.
Он простоял ещё несколько минут и уже начал довольно заметно проявлять нетерпение, как вдруг на верхнем выступе послышался слабый шум.
В тот же миг какая-то тень заслонила свет луны, над проломом показался человек, пристально вгляделся в темноту и, по-видимому, заметил незнакомца в плаще; тогда он схватился за свисающие лианы, спустился по ним и, очутившись футах в трех от земли, легко спрыгнул вниз. Он был одет в полный костюм транстеверинца.
– Прошу извинить меня, ваша милость, что я заставил вас ждать, – сказал он на римском диалекте. – Но я опоздал только на несколько минут. Сейчас пробило десять на башне Сан-Джованни-ин-Латерано.
– Две казни назначены на вторник, в два часа, как принято в Риме перед большими праздниками; один будет mazzolato это негодяй, убивший священника, который его воспитал, – он не стоит внимания; другой будет decapitato; это и есть наш бедный Пеппино.
– Что делать, дорогой мой? Вы нагнали такой страх не только на папское правительство, но и на соседние государства, что власти хотят во что бы то ни стало примерно наказать его.
– Но ведь Пеппино даже не был в моей шайке; это – бедный пастух, он виноват только в том, что приносил нам припасы.
– Это сделало его вашим сообщником. Но вы видите, что ему оказали снисхождение. Если когда-нибудь поймают вас, вам размозжат голову, а его только гильотинируют. К тому же это внесёт некоторое разнообразие в столь развлекательное зрелище и удовлетворит все вкусы.
– Я говорю, друг мой, что я один, при помощи моего золота, сделаю больше, чем вы и все ваши люди, вооружённые кинжалами, пистолетами, карабинами и мушкетами. Поэтому предоставьте это дело мне.
– Извольте; но если у вас ничего не выйдет, мы всё-таки будем наготове.
– Будьте наготове, если вам так хочется; но можете не сомневаться, что я добьюсь помилования.
– Не забудьте, что вторник – это послезавтра; вам остаётся только один день.
– Так что же? День состоит из двадцати четырех часов, час из шестидесяти минут, минута из шестидесяти секунд; в восемьдесят шесть тысяч четыреста секунд можно многое сделать.
– Если вашей милости всё удастся, то как мы об этом узнаем?
– Очень просто. Я занял три крайних окна в кафе Росполи; если я выхлопочу помилование, то два боковых окна будут затянуты жёлтой камкой, а среднее белой с красным крестом.
Узнали ли вы книгу "Граф Монте-Кристо"? http://modernlib.ru/books/dyuma_aleksandr/graf_montekristo/read/
Краткое содержание романа http://briefly.ru/djuma/graf_monte-kristo/
Цитаты в оригинале http://ru.wikiquote.org/wiki/%D0%93%D1%80%D0%B0%D1%84_%D0%9C%D0%BE%D0%BD%D1%82%D0%B5-%D0%9A%D1%80%D0%B8%D1%81%D1%82%D0%BE
Дюма путешествовал по Италии в 1835 году, и включил описание Колизея в роман "Граф Монте-Кристо", действие в котором происходило примерно в то же время - с 1814 по конец 1830-х годов.
А вот картина Томаса Коула (1801-1848), показывающая внутренний вид Колизея в 1832 году:
Что касается фильма, то мы еще не раз к нему вернемся - это "Узник замка ИФ" (1988), 2 серия, реж. Георгий Юнгвальд-Хилькевич http://www.youtube.com/watch?v=1KjoMvKya2I
Ночной Колизей в наши дни - яркое освещение уже не позволяет увидеть таинственный лунный свет на древних стенах:
Жаль, что наиболее известные ночные виды Колизея, которые могли бы проиллюстрировать книгу Дюма, созданы десятилетием позже. Например, вид Колизея ночью Ипполито Каффи (1809-1866), одного из наиболее известных мастеров венецианской ведуты. Рим, куда Каффи попал после окончания академии, дал возможность окунуться в бурную творческую жизнь многонациональной колонии художников. Кроме того, он стал активным участником Рисорджименто - движения за изгнание австрийцев и объединение Италии. Его считали последним значительным представителем "венецианской ведуты" и прямым наследником Каналетто. Однако появившаяся в это время фотография вступила в спор с видовой живописью. Сухая топографическая точность, присущая живописи подражателей Каналетто, уже не устраивала художника, наделенного пылким воображением и жаждой впечатлений. Каффи, например, поднимался вместе с французским воздухоплавателем Франсуа Арданом на воздушном шаре над Римом, пролетев расстояние в 12 км на высоте до 3 тыс. метров. Перед художником развернулись невиданные прежде просторы, он увидел "вечный город" таким, каким до того он не открывался взору ни одного живописца.
Очень похожа на работу Каффи картина Никанора Григорьевича Чернецова (1805-1879) "Колизей в лунную ночь", созданная в 1842 году:
Чернецов Никанор - живописец, рисовальщик, акварелист, занимался литографией. Писал пейзажи и интерьеры. Брат Григория Чернецова. Родился в г.Лухе Костромской губернии в семье иконописца. В 1823-1827 учился в Академии художеств у М.Н.Воробьева. Путешествовал по Кавказу, Крыму, странам Африки и Ближнего Востока, по Волге от Рыбинска до Астрахани. В отличие от брата писал исключительно пейзажи, лишь иногда вводя в них стаффаж. Вместе с братом внес заметный вклад в развитие реалистической русской живописи.
Еще два вида Колизея работы Чернецова 1842 и 1840 годов:
Федор Григорьевич Солнцев (1801-1892) - крупнейший русский специалист по художественной археологии (художник, архитектор и историк), руководитель знаменитого издания «Древности Российского государства». Заведовал художественным оформлением Большого Кремлевского дворца. Известен как создатель "археологической живописи". Однако есть малоизвестная его работа с видом Колизея:
В 1884 году Колизей изобразил Василий Иванович Суриков (1848-1916), да, тот самый автор "Боярыни Морозовой", "Меншикова", "Казни стрельцов" и "Перехода Суворова через Альпы". Искусствоведы же отмечают, что невозможно представить русскую акварельную живопись XIX века без В.И. Сурикова. Он был и здесь отличным колористом. Лист «Колизей» из итальянской серии исполнен в излюбленной Суриковым синевато-голубой гамме, характерной, кстати, и для его сибирских работ:
Художники задумывались об историческом прошлом арены и пытались ее воссоздать в красочных образах. "Добей его" - картина написана французским живописцем Жан-Леоном Жеромом в 1872 году. На переднем плане мурмиллон (вид гладиатора в Древнем Риме) с характерным шлемом на голове и весталки в Вестальской ложе Колизея, требующие смерти бедняги, как впрочем, и все остальные зрители действа.
Но и сейчас, в 21 веке у Колизея можно встретить гладиаторов и прочих легионеров!
Причем бои здесь ведутся нешуточные и не только для туристов. Вот что писала пресса в 2012 г. под заголовком "Хроника войны гладиаторов и римских властей":
Римская мэрия объявила вне закона переодетых гладиаторов и легионеров у Колизея, с которыми фотографируются туристы. До Пасхи (8 апреля по католическому календарю) там не должно остаться ни одного гладиатора, для чего привлекается столичная полиция.
Это когда-то амфитеатр Флавиев, или Колизей, служил ареной для гладиаторских боев. Теперь переодетым в костюмы древних "бойцов без правил" и легионеров здесь не место. Власти Вечного города постановили, что деятельность несколько десятков мужчин в исторических костюмах эпохи Древнего Рима, предлагающих туристам сфотографироваться на фоне знаменитого памятника, незаконна - и должна быть приостановлена.
В мэрии утверждают, что гости итальянской столицы зачастую становятся жертвами откровенного вымогательства со стороны фальшивых гладиаторов. Угрозами и запугиваниями они выманивают у туристов до 20 евро за фотографию. Такие эпизоды неоднократно становились поводом для дискуссий и скандалов. Сами "гладиаторы-легионеры" настаивают, что просят лишь добровольное пожертвование на поддержание исторических обществ, чьими членами, якобы, являются. В мэрии же заявляют, что в результате нелицензированной деятельности эти люди зарабатывают по 200 евро в день, с которых не выплачивают налоги. К тому же стражи порядка и журналисты давно выяснили, что заправляет этим бизнесом мафия.
"Гладиаторы" не намерены сдаваться и уже заявили, что, несмотря на полицейские проверки и рейды, не покинут хлебного места. Некоторые из них говорят, что занимаются этим ремеслом 20 лет и должны кормить свои семьи. Однако, как показывает практика, сейчас среди представителей этой "профессии" появилось множество иммигрантов, которые толком не говорят по-итальянски.
Вот такие современные бойцы, в татуировках. Жаль, фото не получилось, слишком быстро гладиатор двигался:
И продолжение истории:
12 апреля 2012 г. Два «древнеримских гладиатора» в четверг «захватили» Колизей, забравшись на второй уровень знаменитого амфитеатра, протестуя против планов мэрии столицы Италии запретить их деятельность вблизи памятников и призывая власти разрешить им работать на старом месте, сообщает сайт газеты La Repubblica.
В Риме гладиаторы устроили настоящий бой у стен Колизея. Подрались с полицией. Люди, одетые в костюмы древних воинов, традиционно фотографируются там с туристами. Но теперь власти это запретили, попросив их держаться подальше от археологических раскопок. В знак протеста гладиаторы устроили митинг. Приехала полиция – и началась битва за Колизей. Одного гладиатора даже увезли на «скорой помощи». Многочисленные туристы наблюдали за происходящим с явным интересом. Они подбадривали гладиаторов и снимали «битву» на фото и видео камеры.
Вход в Колизей сейчас усиленно охраняют, чтобы предотвратить очередной «захват гладиаторами».
Фотографировали гладиаторов мы в июле 2013 года, следовательно, свои права они каким-то образом отстояли.
А сейчас не будем забывать, что у нас есть машина времени, и можно заглянуть даже в будущее. Колизей вроде должен будет выглядеть как-то так:
В следующей части будет продолжена тема приключений и разбойников, но уже не на полотнах живописцев. А пока предлагаю вспомнить вот эти некрасовские строки:
"Поросшие мхом, окаймленные плющем,
Развалины древнего зданья стоят,
Ничем не напомнят они о живущем,
О смерти на каждом шагу говорят.
Невольно сурово глядишь на руину
И думою сходствуешь с нею вполне.
Упавший обломок там вырыл стремнину,
Там сиро колонна приткнулась к стене,
Изрезало время морщинами темя,
А ветер-нахал их насквозь просверлил,
Карниз обвалился, как лишнее бремя,
Широкие двери буран растворил.
Изящные части загадочной грудой
Являются в целом смущенным очам,
Разрушено всё вековою причудой!
Но - слава искусству и древним умам!-
Еще нам напомнить и каждый обломок
Способен об их исполинском труде,
И днесь устыдится правдивый потомок
Дерзнуть посмеяться его наготе.
Глаза не окинут огромной руины,
И в час не обскачет пугливый олень;
Во всем, как остаток великой картины,
Былого величья хранит она тень.
Угрюмое зданье! века пробежали,
Пока к разрушенью ты сделало шаг;
Ты крупная буква на темной скрижали
Прошедших столетий; ты им саркофаг.
Твой жребий чудесный невольно мечтами
Зажег вдохновенную душу мою;
Поведай мне, как ты боролось с веками,
Поведай прошедшую участь свою.
- Великим умом я задумано было,
И думу глубокую множество рук
В существенность тяжким трудом обратило,
В красе величавой восстало я вдруг.
Взглянуть на меня собирались отвсюду,
Мой вид был прекрасен, торжествен и нов,
Дивился весь мир рукотворному чуду.
В средине седьми величавых холмов
Я грозной и прочной стояло твердыней,
И Рим, мне бессмертную участь суля,
Меня, ослепленный мятежной гордыней,
Мерилом назвал своего бытия:
"Покуда ты живо, и я не исчезну,-
Мечтал он, - тогда лишь, как миру конец,
Мы вместе провалимся в хаоса бездну".
Торжественной славой горел мой венец...
Наказан за гордость надменный мечтатель,
Мне многим досталось его пережить;
Хоть время, и люди, и жребий-каратель
С тех пор сговорились меня погубить.
Судьба к разрушенью мне путь указала:
Сперва как старик к нему тихо я шло,
Потом словно юноша быстро бежало,
А было уж старо и седо чело.
Что день, то я новые знало потери:
Все люди считали меня за свое
И рвали в куски, как голодные звери,
Невежды, изящное тело мое.
И вот от всего, что пленяло, дивило,
Безмерно гордился чем целый народ,
Осталась былого величья могила,
Теперь я скелет, безобразный урод.
Любуйся чудовищем с грустью мятежной,
Смотри и грусти обо мне надо мной,
Обдумай судьбу мою думой прилежной:
Невольно блеснут твои очи слезой.
Печален мой жребий, ужасен упадок!..
Но нет, не жалей меня, юный певец,
Удел настоящий мой темен, но сладок,
Тягчил меня славы прошедшей венец.
Ужасных картин я свидетелем было.
В день первый изменчивой жизни моей
Кровавое зрелище взор мой смутило:
В стенах моих звери терзали людей.
В годину гоненья на чад христианства
Неистово злоба в них рыскала вновь,
Страдало добро, ликовало тиранство,
Реками лилась христианская кровь.
А я содрогалось от хохота черни,
На мне отражался народный позор.
О, лучше б забвенье мильонами терний
Тогда ж закидало скорбящий мой взор!
Жалеть ли прошедшего с гибельной славой?!
Нет, странник, забыть я стараюсь его.
Взгляни: надо мною теперь величаво
Крест высится, веры святой торжество.
Там льется молитва, где страшная миру
Носилась речь злобы, как дикий буран;
Там амбра курений восходит к эфиру,
Где прежде дымилася кровь христиан.
О, я благодарна премудрому богу!
Пусть сорван покров красоты с моих чресл,
Пускай, указуя к паденью дорогу,
Меня изуродовал времени жезл -
Зато мои темные дни не тревожны,
Давно не обрызгано кровью стою...
Нет, нет, ко мне милостив рок непреложный,
Он чужд укоризны за участь мою...
Чу! звон колокольный! иди на средину
Развалин печальных, к предвечному в храм,
И спой там не жалобный гимн на судьбину,-
Мой гимн благодарственный спой небесам..."
(1839) Николай Некрасов "Колизей"
Колизей через художественную призму времен
Разместить рекламу на «Италия по-русски»
