Водовозова Елизавета Николаевна
Издатель: Санкт-Петербург
Дата: 1875
Иллюстратор: Васнецов Виктор Михайлович
Описание: Оригинал хранится в ГПИБ
Объём: XXII, 553 с., 25 л. ил.
Стр.:271
Первое впечатлѣніе — Храмъ св-Петра — Ватиканъ. — Пантеоінь. — Капитолій. — Колизей и его прошлое значеніе для Рима. — Уличная жизнь. — Балъ натурщицъ. — Климатъ римскій
Описать Римъ съ его замѣчательными, величественными памятниками, представить причудливую красоту, изобразить въ яркихь чертахъ его своеобразную жизнь, — задача въ высшей степени трудная! Сюда, въ этотъ городъ, со всѣхъ концовъ міра стекаются художники, писатели, пѣвцы, музыканты, мыслители, ботаники, антикваріи, наконецъ даже благочестивые христіане-пиллигримы, чтобъ поклониться мѣстамъ, гдѣ впервые пострадали христіане.
И всѣ эти пришельцы разныхъ странъ находятъ въ Римѣ и возможность видѣть, что имъ такъ давно хотѣлось узнать, и богатый матеріалъ для своихъ работъ. Но еще важнѣе для путешественника то, что каждый изъ нихъ, на какой бы высокой степени развитія ни стоялъ его талантъ, все-таки найдетъ здѣсь, чему еще поучиться, чтобы еще болѣе развить свой вкусъ и свои дарованія!
Римъ расположенъ на берегу Тибра и окруженъ красноватыми стѣнами со множествомъ башенъ. Этотъ многохолмный городъ особенно живописень, когда его наблюдаешь съ одной изъ семи его высотъ, на которыхъ онъ расположенъ. Передъ зрителями раскидывается чудная панорама. Повсюду разбросаны церкви, громадные дворцы, обелиски, фонтаны, статуи, сады, виноградники и тутъ же совсѣмъ заброшенный огромныя пространства земли, украшенныя множествомъ фантастическихъ развалинъ отъ древнихъ временъ, повсюду пестрѣютъ тысячи куполовъ, колоколенъ, но между всѣми постройками и деревьями много, много выше всего, точно высокая гора на горизонтѣ, поднимается куполъ величайшей въ мірѣ церкви св. Петра, который видѣнъ не только въ самомъ городѣ, но и тогда, когда находишься отъ него за цѣлые десятки верстъ. Такъ скажемъ же нѣсколько словъ объ этомъ знаменитомъ храмѣ. Дорога къ храму идетъ черезъ Тибръ тѣсными и кривыми улицами. На вашемъ пути будетъ между нрочимъ длинный мостъ св. Ангела, украшенный нѣсколькими арками и ангелами самой изящной работы. Съ этого мѣста куполъ храма св. Петра видѣнъ лучше, чѣмъ когда подойдешь къ нему ближе: тогда огромная масса фасада почти совершенно скрадываетъ верхнюю часть, которая вблизи кажется тяжелой, придавленной. Тутъ же онъ имѣетъ чрезвычайно величественный видъ, чему особенно помогаетъ Ватиканъ, который стоитъ подлѣ, съ его обширными террасами и этажами въ ужасающемъ числѣ. Пройдешь мостъ и опять узкая улица ведетъ васъ до самой площади Петра, которая является передъ вами среди окружающей грязи, точно для контраста, во всемъ блескѣ и величіи, оживленная шумомъ двухъ своихъ фонтановъ. Яркіе лучи солнца пронизываютъ ихъ воздушный, серебряный дождь, который играетъ и блеститъ миріадами огней на тысячѣ мраморныхъ колоннъ храма и на стройномъ египетскомъ обелискѣ, который стоитъ среди площади и на родинѣ самъ былъ нѣкогда символомъ солнечнаго луча.
Какимъ образомъ и изъ какихъ средствъ могла создаться эта громада, превышающая всякія ожиданія, эта роскошь и богатство внутри, превосходящая самую смѣлую фантазію, — вотъ какой вопросъ рождается у каждаго при первомъ взглядѣ на знаменитый храмъ. Болѣе трехъ столѣтій строили его, такъ что геніи разныхъ временъ трудились надъ украшеніями этого храма; не мало и денегъ онъ стоилъ; по приблизительному счету только одно зданіе, безъ внутреннихъ украшеній, безъ геніальнѣйшихъ картинъ первыхъ мастеровъ, безъ драгоцѣнныхъ камней — стало болѣе чѣмъ въ 300 мил. руб.
Каменные уступы ведутъ къ притвору и тутъ только васъ поражаютъ исполинскіе размѣры храма, его разбѣгающаяся колоннада и всѣ его изящныя мраморныя изваянія. Этотъ притворъ такихъ размѣровъ, что многіе путешественники часто ошибаются и принимаютъ его за соборъ. Когда входишь во внутренность храма, прежде всего бросается въ глаза множество статуй начальниковъ монашескихъ орденовъ, которыми такъ изобилуетъ римская церковь. Въ этомъ храмѣ до 30-ти алтарей, болѣе 80-ти огромныхъ мраморныхъ и бронзовыхъ статуй, до 50-ти надгробныхъ памятниковъ и цѣлыя сотни геніальнѣйшихъ произведеній первыхъ въ мірѣ художниковъ, каковы Рафаэль, Микель- Анджело, Канова и др. Чтобы дать хоть нѣкоторое понятіе о роскоши украшеній храма, должно сказать, что только одна кафедра Петра стоила болѣе полумилліона; каждая мозаическая картина (мозаическія картины висятъ во всѣхъ тридцати алтаряхъ) цѣнится не менѣе 150,000 руб.; наконецъ только одна позолота двухъ, трехъ колоннъ и нѣсколькихъ статуй стоили болѣе полумилліона; что же до драгоцѣннаго мрамора, который тамъ встрѣчается повсюду, золота и дорогихъ камней, такъ это и высчитать трудно.
Чрезвычайно любопытно взглянуть на самую вершину исполинскаго зданія, которое сооружали не люди, но цѣлыя поколѣнія людей. Его необъятная крыша населена своими жителями, которые стерегутъ храмъ; на вершину можно даже взъѣхать до самаго верха на лошакѣ, по отлогой террасѣ. Отсюда отлично видѣнъ Римъ и его восхитительныя окрестности. Тамъ виднѣется прекрасно выстроенный монастырь съ разбросанными пальмами, померанцовыми деревьями и огромнымъ виноградникомъ; тутъ мутный Тибръ, нѣсколько далѣе Албанскія и Сабинскія горы, точно подернутыя лиловою дымкою, и все это окинуто громаднымъ синимъ куполомъ итальянскаго неба. Храмъ св. Петра съ одной стороны примыкаетъ къ пышнымъ палатамъ Ватиканскаго дворца, который издали походить на цѣлый городъ. Чтобы дать нѣкоторое понятіе о величинѣ Ватикана, упомянемъ хоть о томъ, что онъ имѣетъ до 20-ти дворовъ, болѣе 11-ти тысячъ комнатъ; при этомъ еще огромная библіотека, множество галлерей съ знаменитыми картинами и изваяніями языческихъ боговъ и мудрецовъ, царей, героевъ и дикихъ звѣрей... Тамъ, въ одной изъ залъ показываютъ множество разнаго оружія, которымъ терзали мучениковъ за христіанскую вѣру. Въ той же комнатѣ хранятся многіе старинные, весьма драгоцѣнные церковные сосуды, старинныя иконы, папирусы, монеты, остатки древней живописи... Однимъ словомъ невозможно перечесть всѣхъ сокровищъ Ватикана.
Теперь скажемъ нѣсколько словъ о древностяхъ Рима, о тѣхъ колоссальныхъ языческихъ памятникахъ, по которымъ такъ наглядно читаешь прошедшую исторію Римлянъ. Памятниковъ этихъ здѣсь чрезвычайно много, но мы назовемъ только самые важные изъ нихъ.
Въ серединѣ новаго Рима, окруженный со всѣхъ сторонъ неуклюжими постройками, стоитъ храмъ Пантеонъ. Онъ былъ построенъ двѣ тысячи лѣтъ тому назадъ и посвященъ всѣмъ богамъ языческаго міра. Разъяренный Тибръ много разъ нагонялъ на его твердыя стѣны свои разрушительный волны; много разъ набѣгали на Римъ варвары, жгли и громили Пантеонъ; оборвали его лучшія украшенія, ограбили его до чиста, но и до сихъ поръ, хотя и въ нищенскомъ рубищѣ, стоитъ онъ твердо и вполнѣ сохранилъ свою величавую осанку. Привольно душѣ, когда взглянешь подъ его огромный куполъ, для котораго точно будто и строено все зданіе. Чтобы изъ Пантеона попасть въ Капитолій, нужно пройти Корсо, повернуть направо отъ Венеціянской площади. Нѣсколько пройдя, взгляните налѣво, на возвышеніи бронзовый всадникъ: этотъ всадникъ — Маркъ Аврелій, добрый, любимый народомъ императоръ, a мѣсто, на которомъ онъ стоитъ, — Капитолій! Взбираясь на его возвышенность, вы прежде всего у подножія террасъ встрѣчаете двухъ египетскихъ львовъ: изъ пасти обоихъ бьетъ широкая струя воды. Еще одна отлогая терраса извивается вправо и тутъ же крутое крыльцо ведетъ налѣво въ высокую церковь Ара Челеі, которая замѣнила собою прежній храмъ капитолійскаго Юпитера. На верху террасы стоятъ двѣ древнія колоссальныя статуи. Позади ихъ шумятъ еще фонтанъ, прислоненный къ стѣнѣ сенаторскаго дворца и тоже украшенный многими огромными статуями. Любопытно обогнуть площадку и сенаторскій дворецъ, чтобы взглянуть внизъ на остатки древняго храма: портики изъ бѣлаго мрамора, разбитыя колонны, куски порфира и разноцвѣтныхъ мраморовъ, все это разбросано въ самомъ очаровательномъ безпорядкѣ. На площади прежде всего обращаетъ вниманіе путешественниковъ капитолійскій музей. Среди тысячи своихъ рѣдкостей онъ особенно славится своими бронзами и бюстами героевъ, римскихъ императоровъ и боговъ, между которыми величественный бюстъ Юпитера господствуетъ надъ сонмомъ ему подвластныхъ боговъ. За площадкою взорамъ вашимъ представится Тарпейская скала, откуда сбрасывали преступниковъ.
Всѣ громадныя, величественныя развалины обвиты плющемъ и благоухающею растительностью, стоятъ въ вѣнкѣ кипарисовъ и утопаютъ въ лучахъ яркаго итальянскаго солнца. А вотъ наконецъ и Колизей — римскій циркъ, въ прежнія времена самое великолѣпное зданіе во всемъ Римѣ.
Вмѣстѣ съ могуществомъ и величіемъ римлянъ возростало и великолѣпіе этого зданія, которое каждый императоръ старался украсить, какъ можно роскошнѣе; въ немъ давали народу всевозможный представленія съ безумною роскошью. Мѣста для сидѣнія расположены были внутри амфитеатромъ. Такъ какъ страсть къ зрѣлищамъ въ римлянахъ усиливалась съ каждымъ поколѣніемъ, то постоянно являлась потребность увеличить число мѣстъ въ царкѣ; такъ что это зданіе при каждомъ императорѣ все увеличивалось.
Уже въ ІѴ-мъ столѣтіи число мѣстъ доходило до 385 тысячъ, a вскорѣ потомъ до 700 тысячъ. Съ наружной стороны, кругомъ всего цирка, шла галлерея со множествомъ входовъ и лѣстницъ, чтобы тысячи народа могли сразу входить и выходить. Кромѣ того въ этихъ галлереяхъ были лавки продавцевъ и всякаго рода мѣста для сходокъ, а падъ ними находились жилые покои... Много тутъ было въ древности жизни и пестроты. Торгаши предлагали свои товары, дымились харчевни, паяцы отпускали свои шутки передъ людьми низшаго класса, астрологи и разные прорицатели, издавна находившіе себѣ здѣсь пристанище, давали свои совѣты простымъ людямъ и открывали имъ будущее посредствомъ бросанія камешковъ о доски; здѣсь также стояло множество женщинъ въ разныхъ нарядахъ, которыя при звукахъ бубенъ, цимбалъ и кастаньетъ выплясывали разные танцы. Въ циркѣ давались разныя зрѣлища: кулачные бои, скачки верховыхъ, состязанія бѣгуновъ, также устраивались и звѣриныя травли, но самьшъ любимымъ зрѣлищемъ римлянъ, во всѣ времена, было ристаніе (бѣгъ) колесницъ. Интересъ къ этому зрѣлищу поглотилъ впослѣдствіи всѣ страсти и склонности римскаго народа. Чѣмъ ближе былъ конецъ бѣга, тѣмъ сильнѣе выказывались: бѣшенство, досада, восторгъ, распущенность и извращенный вкусъ зрителей. Публика неотступно слѣдила глазами за колесницами, хлопала въ ладоши, кричала изо всѣхъ силъ, соскакивала съ мѣстъ, махала платками и одеждами, протягивала впередъ руки, какъ будто желая схватить все ристалище, скрежетала зубами, проклинала и страшно угрожала оплошавшимъ, кривлялась, бранилась между собой, издавала крики восторга и побѣды.
Чтожъ мы находимъ здѣсь теперь въ этомъ циркѣ? Эта нѣкогда великолѣпно украшенная долина между Авентиномъ и Палатиномъ, гдѣ стоитъ Колизей, — принадлежитъ теперь къ самымъ пустыннымъ и уединеннымъ частямъ города. Отъ построекъ Колизея впослѣдствіи оторвали небольшую часть и изъ нея построили въ новомъ Римѣ три огромные паллаццо, хотѣли и весь его разобрать, да такую массу не скоро растащишь. Думали было сдѣлать изъ него суконную фабрику, да денегъ не хватило на ея устройство. Въ послѣднее же время его стали даже поддерживать, такъ какъ убѣдились, что Римъ своими развалинами привлекаетъ въ страну много иностраннаго золота.
Главная улица Рима — Корсо. Она вся застроена богатыми магазинами, кофейнями, которые занимаютъ нижніе этажи почти всѣхъ зданій. Кромѣ палаццо съ желѣзными рѣшетками, которые попадаются то тамъ, то здѣсь, вы не найдете на этой улицѣ ничего особенно типичнаго. Блескъ, богатство магазиновъ, эфектъ и изящество, съ которыми расположены въ нихъ товары — тоже, что и во всѣхъ европейскихъ столицахъ. Прежде чѣмъ добраться до Корсо при дется пройти много кривыхъ и узкихъ переулковъ, но не оставляйте ихъ безъ вниманія, тутъ сказывается гораздо болѣе оригинальность итальянской столицы.
Несмотря на то, что вы идете по какому нибудь грязному закоулку, на встрѣчу вамъ летятъ брызги фонтана: то онъ падаетъ передъ вами чуднымъ каскадомъ, то бросаетъ свою хрустальную струйку на мшистый, мраморный бассейнъ... А вонъ группа натурщиковъ картинно валяется на ступеиькахъ дворцовъ... Впрочемъ чаще всего вы встрѣчаете улицы, сплошь увѣшанныя просыхающимъ бѣльемъ. По всей вѣроятности это происходите оттого, что всѣ римскіе чердаки заняты художниками...
А вотъ и мрачная, совсѣмъ темная улица съ кучами сору, но и тутъ звонкій разговоръ сосѣдокъ изъ одного дома въ другой раздается на всю улицу. Старуха со скальдиной въ рукахъ предлагаете вамъ обогрѣться за одинъ байоки. Скальдина — это небольшой горшокъ наполненный угольями, съ дугобразной ручкой по срединѣ, на которую кладутъ ноги. Такъ какъ холодные зимнie дни здѣсь бываютъ очень не долго, то и дома здѣшніе совсѣмъ не приспособлены къ холодамъ. Въ болѣе богатыхъ домахъ есть еще кой-какіе камины (но не печи), всѣ же остальные согрѣваются только жаровнями и скальдипами. Въ холодные дни эти скальдины выносятъ и на улицу, предлагая проходящимъ согрѣться за мелкую монету.
Пестрота и разнообразіе уличныхъ сценъ, одеждъ и лицъ — невообразимая! Недалеко отъ кпяжескаго подъѣзда, гдѣ стоитъ швейцаръ съ булавой, часто сидитъ сапожникъ на прорванномъ стулѣ и наколачиваете подметки къ старому башмаку. Во многихъ мѣстахъ, въ разныхъ позахъ, сидятъ большіе и малые и играютъ въ орелъ и рѣшетку или въ карты. Въ одномъ углу стоятъ двое играющихъ, одинъ противъ другаго, безпрестанно вскрикивая: «дуэ, чинквэ, отто» и т. д. и при этомъ зорко смотрятъ другъ другу въ руки, такъ какъ, прижимая къ ладони одинъ палецъ за другимъ, они этимъ отмѣчаютъ свой выигрышъ, за недостаткомъ мѣла. Все это сопровождается огненными взглядами и выразительными жестами. Случается, что одинъ изъ игравшихъ замѣчаетъ, что противникъ его, у котораго загнуто было два пальца на рукѣ, т. е. двѣ отмѣтки выигрыша, потихоньку начинаетъ спускать третій, не имѣя на это права, тогда, не говоря дурнаго слова, онъ выхватываете изъ-за пазухи ножъ и вонзаетъ его въ противника.
Итальянецъ необыкновенно вспыльчивъ и, во время самой пустой ссоры, онъ вдругъ иногда скоро и часто заговоритъ; при этомъ у него забѣгаютъ и загорятся глаза зловѣщимъ огнемъ и въ то же время непремѣнно блеснетъ ножъ. Таскать за волосы, бить кулакомъ, палкой, кочергой, что такъ часто встрѣчается у насъ, ко всему этому итальянецъ имѣетъ естественное отвращеніе. За то, часто даже во время ничтожной ссоры, какъ мы уже сказали, онъ старается не прибить, а убить. «Кто это дерется?» спрашиваете вы у прохожаго. «Мужъ съ женой» отвѣчаютъ вамъ совершенно равнодушно... «Но чѣмъ это онъ ее хватилъ? — она упала!» — «Извѣстно чѣмъ, ножемъ...» — «Какъ? ножемъ?» — «Иначе чѣмъ же бить...» Коротенькій ножъ за корсажемъ нерѣдко составляетъ принадлежность туалета итальянки; кромѣ того нѣкоторыя женщины прикалываютъ свою могучую косу огромной булавкой, которую онѣ тоже пускаютъ въ ходъ въ случаѣ надобности, и спадина (такъ называется эта булавка) можетъ поранить очень серьезно.
А что это за толпа народа, изъ середины которой раздается декламирующій голосъ? На стѣнѣ, подлѣ которой стоитъ эта группа, большими буквами прибито совершенно свѣжее, яркокрасное объявленіе: «Grasso Lucido». Оказывается, что Грассо-Лючидо ничто иное, какъ блестящая вакса. Тутъ у столика стоитъ ораторъ, окруженный толпою людей, и въ нескончаемыхъ рѣчахъ превозносить всѣ достоинства и превосходства этого Грассо-Лючидо. Любопытно послушать, какъ этотъ ораторъ, въ грязномъ сюртукѣ и длинномъ бархатномъ жилетѣ, по несколько часовъ сряду, не останавливаясь, излагаете все новыя воззрѣнія на вещество Грассо-Лючидо. Тутъ вы узнаете не только, какое значеніе имѣета эта вакса для разныхъ сортовъ кожи, но и какъ она необходима для человѣческаго общества вообще и для его образованія и развитія въ особенности. «Грассо-Лючидо», гремитъ онъ, «настоящая, единственная, лучшая и извѣстнѣйшая во всей Европѣ вакса, которая обладаетъ дивной силой проникать въ самую жесткую бычачью кожу и дѣлать ее мягкою, какъ бархатъ. Утверждаютъ, что Грассо-Лючидо содержитъ разъѣдающія кислоты и гибельныя вещества... Но я васъ спрашиваю: можетъ ли живой человѣкъ глотать купоросъ? думаете ли вы, что есть въ самомъ дѣлѣ желудокъ, способный переварить сѣрную кислоту? смотрите же, я представлю вамъ доказательство: я съѣмъ при васъ этотъ Грассо-Лючидо, и онъ не причинитъ мнѣ ни смерти, ни тошноты, а, напротивъ, оставите такое же пріятное впечатлѣніе, какъ сладчайшая полента». И ораторъ быстро глотаетъ довольно значительное количество ваксы. «Такъ покупайте же! » восклицаетъ онъ, когда послѣ своей длинной рѣчи онъ еще не видитъ особенной готовности запастись этой прославленной драгоцѣнностью. «Пользуйтесь, говорю вамъ, этимъ въ высшей степени экономнымъ, безвреднымъ, невиннымъ и извѣстнымъ всему міру Грассо-Лючидо. Берите же, баночка тринадцать байоки». Но если при этомъ изъ толпы слушателей еще не выступаютъ охотники купить ваксу, ораторъ обводитъ ее взглядомъ презрѣвія и сожалѣнія и безъ всякой паузы продолжаете. «Вамъ, можетъ быть, нужно доказать, какой блескъ придаетъ Грассо-Лючидо кожаннымъ вещамъ?» и онъ берете клочекъ бумаги, натираете его ваксой, потомъ съ остервененіемъ схватываете ногу одного изъ ребятъ, которые здѣсь трутся, и начинаете ваксить его обувь, все продолжая на ту же тему свои разглагольствованія. Лице ребенка блеститъ удовольствіемъ: ему никто еще въ жизии не чистилъ сапогъ. «Смотрите», говорите ораторъ, «сію минуту этотъ сапогъ былъ похожъ на свиное копыто, а теперь онъ блестите, какъ чистѣйшее серебро. Новорожденный ребенокъ могъ бы безъ труда чистить сапоги этой ваксой». Мальчикъ уходитъ въ одномъ вычищенномъ и въ одномъ грязномъ сапогѣ, тѣмъ не менѣе совершенно счастливый и довольный.
Наскучила уличная пестрота, и путешественникъ заходитъ въ первую попавшуюся лавку. Чаще другихъ попадаются лавки пицикароли. Пицикароли—продавцы сыра, колбасъ, ветчины и другихъ жирныхъ товаровъ. И что же? И тутъ тоже вы не можете отвести глазъ отъ удивленія! Представьте себѣ всѣ жирные товары пицикароли убраны такъ, что его лавка представляетъ нѣчто въ родѣ колбасной капеллы. Симметрически расположенные сыры составляютъ одну стѣну; другая состоите изъ огромныхъ кусковъ жиру, края которыхъ обклеены золотыми полосками бумаги; на потолкѣ висятъ безчисленныя мозаики изъ колбасъ, a нѣкоторыя изъ нихъ оригинально покачиваются посреди цвѣтовъ, лавровыхъ и миртовыхъ вѣтвей. Сегодня колбасная убрана въ честь патрона этой самой колбасной, поэтому въ лавкѣ всюду горятъ лампы и свѣчи и искусный колбасникъ, сіяя гордостью и жиромъ, стоитъ за своимъ столомъ и съ любезными привѣтствіями встрѣчаетъ своихъ покупателей.
Но вотъ уже поздно, сразу паступили сумерки; только въ одной темной улицѣ, куда вы забрели, вы замѣчаете блестящее освѣщеніе въ окнахъ. По справкамъ, которыя вы наводите, оказывается, что это балъ натурщицъ. Вы хлопочете нѣсколько минутъ, добываете одно изъ своихъ рекомендательныхъ писемъ и отправляетесь на балъ...
Люди, которые сходятся здѣсь на балу, — натурщики, мужчины и дѣвушки, которые по нѣсколько часовъ сряду сидятъ, какъ безжизненныя статуи, передъ художниками, чтобы служить имъ моделями. Эти натурщики и натурщицы только и живутъ тѣмъ, что получаютъ отъ художниковъ, но за то они обязаны являться передъ ними въ разныхъ видахъ и въ самыхъ разнообразныхъ костюмахъ. Сегодня натурщица является голою, завтра — въ драгоцѣнныхъ одеждахъ, то турчанкой, то гречанкой, то римлянкой. Теперь она кающаяся грѣишица, потомъ будетъ неприступной богиней, невольницей. Странное зрѣлище представляете такая модельная зала. Въ большой неубранной комнатѣ сидитъ на довольно высокомъ пьедесталѣ живая модель, мужчина или женщина, неподвижно, какъ статуя. Вокругъ нея амфитеатромъ человѣкъ сто, со всѣхъ концовъ земли. Передъ каждымъ столикъ в маленькая лампа, каждый рисуетъ модель съ своей точки зрѣнія: спереди, съ боку, сзади; одинъ карандашемъ, другой мѣломъ, третій акварелью, одинъ безобразно, другой превосходно. Уже два часа сидитъ жертва въ одномъ положеніи. Лице покраснѣло отъ напряженія, черты ослабли, глаза мутны и только ихъ миганье ноказываетъ еще неугасшую жизнь.
Въ честь такихъ-то людей и дается этотъ балъ. Зала убрана съ большимъ вкусомъ, хотя полъ ея и черенъ, какъ земля, и очень неровенъ. Гирлянды цвѣтовъ вьются по стѣнамъ и точно поддерживаютъ люстру; всюду встрѣчаешь чрезвычайно эффектныя украшенія изъ золотой и серебрянной бумаги. Музыканты уже настраиваютъ мандолину и тамбуринъ; вдоль стѣнъ сидятъ натурщики и натурщицы, на этотъ разъ очень веселые и въ національныхъ костюмахъ... Начинаются оживленные и подъ конецъ даже страстные танцы, между которыми первое мѣсто занимаетъ сальтарелло, въ которой женщины такъ граціозно двигаютъ плечами.
Какъ разнообразна, пестра, оригинальна римская жизнь, такъ мила и прелестна окружающая природа. Тутъ всегда тепло и только нѣкоторыя деревья въ зимніе мѣсяцы стоятъ безъ листьевъ, виноградныя лозы тоже до половины февраля лежатъ на землѣ; съ половины же февраля луга и деревья начинаютъ покрываться зеленью и цвѣтами, виноградъ привязываютъ на камышевыя палочки. Деревья, за исключеніемъ кипарисовъ, пихтъ, пиній, почти всѣ фруктовыя: померанцы, лимоны, вишни, миндаль и многія изъ нихъ начинаютъ въ это время цвѣсти. И въ воздухѣ съ каждымъ днемъ все болѣе носится благоуханіе.
