Разница между итальянским и французским. (И испанским. Про него вы меня не спрашивали, но я скажу).

Французский – это, прежде всего, омофоны. Половина слов в этом языке звучит как «о». О – это значит, например, «вода», «кости», «высокий» и восклицание «о!» Но омофоны – это полбеды, потому что следующие полбеды – это орфография. Вот вы записываете «о нет» и «о Боже» одинаковым образом? А зря! Можно ведь было двумя разными! (Oh, ô). Поэтому во французском языке есть, например, заимствование из итальянского «аква альта» (высокая вода). Калькировать это на собственный язык они не могли, потому что потом уже никто бы не смог этого расшифровать, увязнув безнадежно в воде, костях и междометиях. Но говорить они все-таки таким образом как-то умудряются. А вот собственное письмо им совершенно неподвластно. Французский сектор Фэйсбука или, чего хуже, Ю-тьюба – это зрелище не для слабонервных. Форумов на французском языке, кстати, почти нет, и группы в ВотсАппе здесь не так распространены, как в Италии и Испании. Потому что эти люди могут между собой коммуницировать только через выпускников лингвистических лицеев и филологических факультетов. «Chui arriver”, пытаются они написать друг другу, когда выпускника лицея поблизости нет. И не понимают, потому что на самом деле это должно было быть «je suis arrivé”. Погуглите, я не шучу. Пока вы тут переживаете из-за «вкрации», да. Поэтому на французов очень легко произвести впечатление в письменном виде. В устном – почти невозможно. Потому что к каждому омофону нужно выучить еще стандартные способы, которыми принято выпутываться из ситуации. Например, в кафе вместо «воды» нужно требовать «графин» (une carafe). В Италии и Испании можно смело требовать воды напрямую - тем более, что в Испании в графинах обычно носят сангрию. Видимо, отчасти поэтому повседневный французский язык состоит из стандартных формул. Я бы сказала, что лексическая единица в нем – не слово, а связанное выражение; и не просто связанное, а намертво привинченное. Прочие романские языки предоставляют намного больше свободы. Ну, вы знаете все эти безумные «Qu’est-ce que c’est que cette chose-là?» («Что это?»). Любое простое сообщение француз обязательно редуплицирует, отражает в самом себе, вставляет синтаксические нули. «Я Вася» - это по-французски вовсе не «je suis Vasya”, как может показаться всякому здравомыслящему иностранцу, а «moi, c’est Vasya” (я – это есть Вася). Русский человек заканчивает письмо фразой «С уважением» (и потом три часа думает, что же теперь делать с «уважаемый» в начале письма, но это уже другая история). Итальянский – «Distinti saluti”. Испанец кратко – «Atentamente”. Француз – «Veuillez agréer, Madame, l'expression de mes salutations distinguées» («соблаговолите принять, Мадам, выражение моих исключительных приветствий»). Я регулярно получаю эту анаконду в конце писем из университета или от банка. И пишу в ответ такую же: «Je vous prie d’agréer, Monsieur, l'expression de mes sentiments respectueux» («я прошу Вас принять, Мсье, выражение моих уважительных чувств»). Вот итальянский язык прямолинеен и напорист. Что слышишь – то и пишешь. Что думаешь – то и говоришь. Правда, это все до уровня B1. До уровня В1 итальянский – самый простой язык в мире. Никакой пиджин не сравнится. Достаточно выучить спряжение, пять спряжений-исключений и всего три слова – «fare” (делать), “cosa” (вещь) и “cazzo” (это не скажу, что значит, но вы, скорее всего, и так знаете). С этим словарным запасом можно без проблем выживать в Италии годами. Ну, может, еще фамилии футболистов подучить, чтобы уж наверняка. Если вы не знаете, как называется то, что вы делаете в данный момент, но непременно должны сообщить об этом собеседнику, можете смело сказать “sto cosando il coso” (штукую штуко). Собеседник обязательно поймет и даже горячо поддержит. Предметы быта итальянцы именуют при помощи своеобразных заклинаний – глагола в повелительном наклонении и существительного. Вытри руку - asciugamano – полотенце. Повесь одежду - appendiabiti – вешалка. Поточи карандаши – temperamatite – точилка. Поэтому, перемещаясь между домом и баром, собеседников тоже легко понимать. Слова тут легко производить – и никто не запрещает. Мальчик пожаловался в Академию Круска, что учительнице не понравилось изобретенное им petaloso (лепесточный) во фразе il fiore era molto petaloso (цветок был очень лепесточный), - Академия сразу же узаконила это слово. Группа исключительно любящих своих деток мамаш называет себя pancine (пузики), чтобы подчеркнуть важность собственного живота в деле детопроизводства, а своих бездетных противниц – faciline (легкушки), намекая на их предполагаемую легкодоступность для мужского пола – собственно, для мужей пузиков. С тех пор как на это сообщество обратил внимание известный блогер и инстаграмер, пол-Италии употребляет оба слова. Все это весело и просто до тех пор, когда вы решаете вырваться за пределы низкого повседневного быта и решаетесь, например, отправиться в библиотеку или просто из спортивного интереса получить уровень С1. Вместо самого простого языка в мире приготовьтесь к малообъяснимому, но строжайшим образом регламентированному конгломерату из обломков греческого, латыни и французского. Хуже всего – в бюрократическом и юридическом языке. Моя любимая юридическая формула – salvo se altri. Покупаете вы, например, огромный земельный участок размером в полмуниципалитета. Заполняете восемьдесят килограммов бумаг, чтобы не дай бог ни коррупции, ни нарушения градостроительных норм, вносите в этот документ до миллиметра все границы вашего участка, где они там в кадастре на каком краю листка нарисованы. И дальше перечисляете: граничит с морем, с имениями семьи Росси и семьи Бьянки, salvo se altri. Что значит – «кроме того, что какие-нибудь другие». Что значит «Росси, Бьянки и хрен знает». Эта формула значит, что весь кадастр и собственно договор можно отправлять в помойку, потому что там нет ничего ни ясного, ни определенного. Но ее нельзя выкинуть из документа. Как же можно не добавить salvo se altri в закрытый список! Да Цицерон лично встанет из могилы – и укопает вас каким-нибудь типичным своим пятиэтажным придаточным. Если вы защищаете диплом или диссертацию, научный руководитель на обложке называется Chiarissimo Professore Rossi (светлейший профессор Росси). Иначе – капец, инквизиция и Святой Петр. Ректор называется не просто ректор, а Великолепный Ректор (Magnifico Rettore). Всякий человек, защитивший диплом, - Дотторе. Как только в секретариате школы узнают, что ты не просто Марио Бьянки, а Доттор Бьянки, - сразу начинают смотреть с уважением и страхом. Кроме Доттор Бьянки, есть еще Индженьер Бьянки, Аввокато Бьянки, вплоть до широко известного Ragionier Fantozzi, Счетовода Фантоцци. Секретарша моей аудиторши пускала меня к ней только после «я предупрежу Дотторессу», и, когда та выражала согласие меня принять, саму меня тоже приглашала пройти словами «пожалуйста, Дотторесса». Что это такое? Кому оно все нужно? Где тот простой, ясный, прямолинейный и креативный язык, который был до этого? В Южной Италии (не только там, но там в особенности) существует традиция «показной кухни» и «показного туалета» (любители этнографии пусть гуглят “bagno di rappresentanza”). Это чистая, роскошная, сияющая кухня, куда водят только гостей. Сами питаются в подвале. Вот мне кажется, что в языке это отражается. Есть «показной» язык – который показывает, что у нас тут вообще вроде как монархия и золотые посохи. А есть язык для бара – в котором все просто, грязновато, но очень весело. У французов такой раздвоенности нет. Сияющий туалет на десять квадратных метров – это их основной туалет. Салфетками, стоящими больше, чем вся моя жизнь, действительно вытирают рот. С языком не забалуешь: все искусственные сложносочиненные формулы, жутко выглядящие в учебнике, - действительно используются. Раздвоенность во Франции идет совсем по другой линии – по линии молодой смешанной культуры и революции. Приезжие, крестьяне, недоучившиеся подростки – протестуют против монархически-буржуазного гнета культурной искусственности. И пишут chui arriver. И кладут ноги на мраморный стол (дочь моего руководителя во время относительно формального ужина). И вместо «Qu’est-ce que c’est que cette chose-là?» говорят «C’est quoi ? ». Кажется, даже знаменитая французская взвинченная интонация постепенно сглаживается – и уже не хочется сразу раскаяться во всех смертных грехах, когда у тебя просто спрашивают, как пройти к метро. Но «я – это есть Вася» пока все-таки держится. Синтаксический ноль французы сдадут последним. Поэтому самый комфортный язык – это все-таки испанский. Единственная его сложность – нужно приучиться шепелявить. Но как только этот артикуляционный барьер пройден – на бытовом уровне трудностей не будет. На уровне высокого литературного языка трудность будет неожиданная – некоторые слова будут означать несовместимые друг с другом вещи. Например, gracia – это когда что-то очень изящное, когда кто-то к кому-то милостив или когда что-то до смешного нелепое. Precioso – это дорогой или красивый (если женщина «пресиоса» - то это не потому, что она работает на автотрассе). Airoso – это хорошо проветриваемый или смелый. Bizarro – это сумасшедший, смелый или красивый. Почти вся эта многозначность развилась в период наибольшего культурного блеска Испании – когда заморские завоевания уже начали разъедать страну изнутри, но денег еще было достаточно для меценатской деятельности. С художественной точки зрения этот период как раз попал на барокко, когда каждое слово нужно было так искочевряжить, чтобы его родная мама не узнала. Единственное слово, претерпевшее такое расщепление значений уже после барокко, - это genio, а особенно его производное genial, которое разрослось уже в романтическую эпоху. Теперь оно значит «гениальный» и просто «отличный». Погода сегодня гениальная – значит, просто очень хорошая. Удалось договориться на встречу в баре после работы? Гениально! (Т. е. здорово, отлично). В остальном – формальный язык отмечен некоторым количеством специальных слов, репертуар которых очень узок и быстро осваивается (в принципе, после matizar, plantear и pormenorizado стремиться уже больше не к чему). Некоторое количество очевидных калек с французского и с английского. Арабских слов почти нет. Ну, мэр (алькальде) и олива (асейтуна), но, в целом, я даже была разочарована. А чего зато в этом языке много – так это всяких ласковых суффиксов и целых слов. Когда спрашиваешь адрес на улице, к тебе обращаются cariño (буквально – любовь). В супермаркете – princesa. Если принцессе уж слишком заметно за шестьдесят – reina (королева). Итальянская cosa (вещь) часто фигурирует здесь как cosita или cosica (потому что два конкурентных уменьшительно-ласкательных суффикса). Письма заканчиваются на atentamente только первые два раза, дальше начинается un abrazo (объятие). Но латиноамериканцы в этом смысле пошли еще дальше. Они клеят диминутивы даже к самым невинным, казалось бы, наречиям. «Ahorita” говорят они вместо «ahora” (сейчас). Tardito – поздненько. Самый известный поп-хит последних лет – despacito, медленненько. Когда я говорю по-испански, у меня сразу возникает ощущение, что я в тапочках и скоро принесут печенье. Впрочем, когда я говорю по-испански, печенье обычно действительно приносят. https://www.facebook.com/notes/riva-evstif...