Четыре россиянки, в разное время эмигрировавшие на запад, рассказали «Московским новостям», как пытались усыновить детей из России: годы ожидания, поборы посредников и проверки, как для службы в разведке.
http://mn.ru/society/20130312/339627154.html
Елена К., Англия
Мы оба граждане России, но живем в Великобритании уже 15 лет, в браке — 25. Без детей семья неполная, и после нескольких неудачных процедур ЭКО единственным вариантом для нас иметь детей является усыновление. Но когда я поняла, как долго придется бороться с российскими чиновниками, мне пришлось отказаться от этой идеи. Я позвонила в социальную службу Санкт-Петербурга, объяснила, что мы хотим усыновить детей, но живем за границей, хотя и зарегистрированы в Петербурге. Нам ответили, что нужно получить некую квоту в Министерстве образования и посоветовали звонить в социальную службу Ленинградской области. А там сказали, что они имеют задолженности по отчетам независимых усыновителей, и больше работать с ними не хотят.
В Великобритании всего одно агентство по международному усыновлению, с некоторыми странами у них уже давно налажен контакт. К сожалению, это британское агентство не сертифицировано в России.
Для нас это означает следующее. Если мы хотим усыновить ребенка из России мы должны заплатить 8-9 тысяч фунтов за проведение проверки и подготовку документов о том, что мы можем быть усыновителями детей, живущих за пределами Великобритании. После этого нам нужно самостоятельно найти аналогичное агентство в России. По сведениям британского агентства, услуги российского агентства стоили бы нам 30 тысяч фунтов (это моя годовая зарплата).
После проверки местными соцслужбами нас можно было посылать в космос или брать на работу агентами 007.
Первое требование к усыновителям — у ребенка должна быть своя комната (размер неважен, а также неважно, снимаете ли вы жилье или живете в своем доме).. Потом вы должны предоставить справку о своем здоровье, справку из полиции о том, что у вас нет судимостей, для нас также оказалась нужна справка о том, что у нас нет судимостей в России. Затем нужно встретиться 8-9 раз с социальным работником — он расспрашивает вас обо всем, вашем детстве, юности, составляет психолого-эмоциональный портрет и выносит рекомендации, сможете ли вы быть усыновителем. Требуется также собрать рекомендации от знакомых, которые знают вас не менее 10 лет, их спрашивают, как вы можете повести себя в разных ситуациях. Затем отчет смотрит комиссия, люди, которые в ней заседают, задают свои вопросы и после выносят заключение. В нем указывают, сколько детей вы можете усыновить, одного или двух, и какого возраста. Например, нам разрешили брать детей от 3 до 7 лет. После этого информация о вас как о потенциальных приемных родителях заносится в национальный регистратор потенциальных усыновителей. Если вы усыновляете британских детей, все затраты на оформление документов и подготовку семьи к усыновлению несет государство.
После проверки местными соцслужбами нас можно посылать в космос или брать на работу агентами 007
После всех проверок нам пришлось пройти курсы подготовки — сначала трехдневные, где нам рассказывали о том, с какими детьми, скорее всего, придется столкнуться, а затем еще спецкурс, посвященный первым дням, когда ребенок приходит в семью. Там мы узнали, что первый месяц в приемной семье обычно называют «медовым», а вот на второй ребенок начинает «пробовать границы» — капризничать, вредничать, так он пытается узнать, насколько родители его любят. И вот вас спрашивают: что вы будете делать, если ребенок пришел из школы, упал на пол, стал стучать руками и ногами и орать? Есть такой метод как активное слушание: вы должны дать понять человеку, что разделяете его тревогу и переживания. Тогда он успокаивается и может объяснить причину, почему так себя ведет. Но вообще социальные службы не бросают приемных родителей. Через день-два, после того, как ребенка помещают в семью, к ним еще 2-3 раза приходит детский психолог, она разговаривает только с ребенком, а потом дает родителям рекомендации.
В целом, усыновление занимает полгода-год. В нашем случае, наверное, будет полгода – мы уже нашли девочку, сейчас встречаемся с ее foster-family (система семейного усыновления, или патронат – «МН»), и сможем забрать ее в июле, когда она закончит школу там, где живет. И только через несколько месяцев после помещения ребенка в нашу семью произойдет суд, который утвердит нас усыновителями, и ребенок будет носить нашу фамилию.
Россияне, уехавшие жить за рубеж и желающие усыновить ребенка из России, приравниваются в правах к иностранным усыновителям. Знание языка и культуры не дает эмигранту преимущества перед другими кандидатами на ребенка. Получив статус усыновителя, будущие приемные родители чаще при дорогостоящем посредничестве агентства по усыновлению, ищут ребенка в другом государстве. С Россией могут работать только аккредитованные агентства по усыновлению – в некоторых странах их несколько, а где-то всего одно или два.
Марина Ф., Италия, 50 лет
Я вышла замуж за итальянца, когда мне было уже 40 лет. Переехала в Италию, через пару лет забеременела, но затем потеряла ребенка. Медики сказали, что детей у меня больше не будет. Я предложила мужу усыновить ребенка, и оказалось, что он думал о том же. В Италии нельзя быть независимым усыновителем, все делается через агентства. Сбор документов затянулся на 2 года — бюрократия хуже, чем в России. Сначала мы планировали усыновить ребенка не старше 10 лет, но в итоге нам разрешили только с 12. Сделать это как граждане Италии мы не могли — после 38 лет это уже не разрешается.
Агентств по международному усыновлению в Италии очень много, но с нами они даже не хотели разговаривать, сказали — кого дадут, на того и должны соглашаться. За свою работу такие агентства требуют до 30 тысяч евро. На своих сайтах они пишут, каких детей можно усыновить и через какой срок – обычно это зависит от возраста ребенка. Документы делают бесплатно, ты платишь только 20-30 евро за медицинскую карту, но деньги могут взять за переводчика, некоторые даже пишут на своих сайтах, какие суммы берут российские суды — до 15-20 тысяч евро. Фото детей не показывают, ты приезжаешь и ничего не знаешь о ребенке, могут даже не указать все диагнозы, в итоге окажется, что ребенок, например, инвалид.
В Италии потенциальным усыновителям даже не показывают фото детей — «кого дадут, на того и должны соглашаться».
© РИА НовостиЯ теперь могу понять, почему бывают случаи, когда приемные родители отказываются от детей. Однажды мы брали девочку с Украины в рамках гостевого режима, ей было всего шесть с половиной лет, домашний ребенок (до детдома жила с мамой и бабушкой). В интернате успела побыть 2 месяца, приехала к нам зимой, пожила месяц — не было никаких проблем, кроме того, что вела себя очень самостоятельно. Через пять месяцев, когда она снова приехала летом — мы увидели совершенно другую девочку. Во-первых, она стала хитрить. Во-вторых, рассказывала, что старшие мальчики приходят к ним в комнату, заставляют снимать трусики и т. д. (воспитатели при этом находятся в другом корпусе). Наконец, она начала воровать. Однажды я запретила ей самой включать видеомагнитофон — он стоял на уровне двух метров, и я просто побоялась, что она полезет и упадет. Она рассердилась, пошла и украла у меня косметику — а что было бы, если бы я взяла 12-летнего ребенка?
Ответа на обращение в суд об усыновлении нам пришлось ждать 9 месяцев. Порой суды отказывают по надуманным причинам — например, когда вызывали мою подругу с мужем, у нее спросили, какого ребенка вы хотите? Она ответила — мне все равно какого, лишь бы побыстрее. Муж хотел бы ребенка помладше. Им сказали: вы не подходите, у вас разные мнения о детях.
Нам в итоге тоже написали, что социальные службы еще недостаточно с нами поработали, и мы опять должны проходить школу приемных родителей. Затем на нас снова составят характеристику, и мы опять будем ждать целый год. Адвокат сказала, что, скорее всего, это вежливый отказ, и мы решили не продолжать.
Лариса К., США (Калифорния), 33 года
Мы начали заниматься документами для усыновления в 2005-м году, собрали их за 9 месяцев и на следующий год отослали в Россию. Работали с агентством по усыновлению, и когда начали все это проходить, нам сразу сказали: уберите свои русские документы, никому не говорите, что вы русские граждане. Школ для приемных родителей тогда не было, но к нам приходили соцработники, рассказывали про риски, про алкогольный синдром, различные заболевания. Но тогда мне было всего 27 лет, я хотела быть мамой, и мне было все равно, какие у ребенка могут быть проблемы — своего ребенка не выкинешь на помойку.
От нашего сына Макса отказались три семьи в России и одна из Израиля – когда мы приехали в его детдом в Ярославле, принимающие были поражены, что мы согласились так быстро, но мы сказали – хотим его и все. И это было лучшее решение, которое мы приняли в своей жизни.
В первый раз, когда мы его уже забрали, и он стал биться головой перед тем, как заснуть, я очень испугалась, нас никто к этому не готовил
У него были проблемы с почками — говорили, что надо будет делать операцию, еще с сердечным клапаном, было подозрение на гепатит С. Кроме того, в России он считался отстающим в развитии — но когда мы его привезли домой, он всех детей догнал. Но он очень долго сосал палец и бился головой в кроватке — это синдром всех маленьких детей в детдомах.
В первый раз, когда мы его уже забрали, и он стал биться головой перед тем, как заснуть, я очень испугалась, нас никто к этому не готовил. Для меня это было очень страшно, но я верующий человек, и я стала молиться — Господи, успокой ребенка. На следующий день мы говорили об этом с куратором, и она объяснила, что детдомовские дети сами себя так убаюкивают.
Когда мы его усыновили, ему было 14 месяцев, а познакомились на его дне рождения в сентябре, принесли ему тогда торт, печенье, с нянечками отпраздновали. Через два месяца у нас уже был суд, и мы забрали его в тот же день.
В целом, весь процесс усыновления занял у нас около года, документов требовалось очень много — американские органы опеки больше знали о нас, чем наши родители. Финансовое состояние, психологическое, три или четыре раза отсылали отпечатки пальцев в разные департаменты, российской стороне тоже надо было отослать 26 разных документов. При этом Россия очень придирчива в плане их оформления: все должно быть с печатью, надо прошивать много бумаг, делать нотариальное заверение всех документов.
На фото — семья Ларисы. «После усыновления для России нужно писать 4 отчета — для этого к вам приходит социальный работник: через 6 месяцев, год, два и три. Теперь отчетов мы больше не делаем, но я до сих пор отсылаю фото в тот детдом, из которого мы взяли Макса»
© Из личного архиваКроме того, каждый российский регион выставляет свои правила усыновления, и каждый судья требует оформить документы по-своему. Но никаких денег суду мы не платили. Агентство за свои услуги тогда брало 4000 долларов, но полная сумма вышла около 20 — на перевод и отправку всех документов.
После усыновления для России нужно писать 4 отчета — для этого к вам приходит социальный работник: через 6 месяцев, год, два и три. Теперь отчетов мы больше не делаем, но я до сих пор отсылаю фото в тот детдом, из которого мы взяли Макса — там еще помнят нас, за него очень радуются. При этом, когда у него заканчивался русский паспорт, и его нужно было обновить — это заняло у российского посольства целый год. Мы живем в Сакраменто, пришлось ездить в Сан-Франциско 4 раза — это полтора часа езды. Хочешь съездить в Россию, съезди в русское посольство. А когда им звонишь, тебя посылают. Я сама год ждала, чтобы Россия дала ответ, что я родилась в России и жила по такому-то адресу.
Америка вполне могла бы разрешить соцработникам из России приезжать в приемные семьи — если бы у нас была такая социальная служба при посольстве, я бы с удовольствием пустила их в дом. Макс говорит по-русски, ходит в русскую школу с пяти лет. Пусть посмотрят его комнату: у него отдельно спальня, отдельно еще одна комната — для игрушек. Со здоровьем у него сейчас все хорошо, я верю в Божье исцеление и то, что Бог хранил его для нас. Сейчас он ходит в христианскую платную школу, хорошо учится, очень спокойный, настоящий подарок.
Мы думали о том, чтобы усыновить еще одного ребенка — мой сын очень хочет сестренку, недавно он говорил мне об этом. Мы хотели начинать снова делать документы в январе, но раз теперь запретили…
Что касается других стран — Белоруссия закрыла дорогу русским еще в 2004-2005-м году, на Украине могут дать только 5-6-летних, чаще даже 10-летних. Но мне всего 33 года, я еще не могу взять 10-летнего, не тот возраст. Остается Китай или Болгария, но в Болгарии детей так быстро и много не выдают, очереди очень большие. В Китае тоже нужно ждать не менее 7 лет, у них очень строгие правила.
Наталья М., Бельгия, 42 года
Я живу в Бельгии с 1990 года, у нас с мужем трое своих детей, и лет десять назад мы уже задумывались об усыновлении. Последние несколько лет я работаю волонтером при Университетской клинике в Брюсселе, где проводят трансплантации печени детям. В сентябре ко мне обратились по поводу возможной помощи для проведения такой операции в Бельгии для 8-месячной девочки по имени Света Кудымова (в декабре об этой девочке писали в российских СМИ — «МН»).
Бельгия проводит такие операции для усыновленных детей — но после усыновления должно пройти не меньше года. Для Светы это было невозможно — дети с таким заболеванием как у нее до года не доживают. К счастью, недавно ей все же была проведена трансплантация в России в клинике им. Шумакова — довольно успешно, потихонечку она восстанавливается. Мне хотелось удочерить Свету, но я поняла, что это можно сделать лишь в течение 2-3 лет. В первую очередь, из-за ситуации в самой Бельгии.
Наши дети уже спорили, куда мы поставим кроватку, говорили: «Хорошо, что мы не продали коляску»
Независимое усыновление не разрешается, нужно обращаться в агентство, с Россией у нас работает только одна такая организация. Даже если самим делать перевод и потом его заверять у нотариуса, нужны огромные деньги. На уже сделанный перевод надо ставить апостиль и заверять его в посольстве, это стоит 2-3 тысячи евро. Далее нужно рассчитывать на сумму от 7 до 40 тыс.евро, если на суде был отказ и приходилось нанимать адвоката.
Тем не менее, сначала я все-таки думала, что для усыновления Светы хватит 1-2 месяцев. Я уже давно занимаюсь такими детьми. Если бы ребенок встал на учет здесь, мы смогли бы о нем позаботиться. Мы с мужем готовы были ее принять, у нас трое детей, они уже спорили, куда мы поставим кроватку, говорили — хорошо, что мы не продали коляску. Старшей дочери 12 лет, она могла бы помогать.
Но даже при том, что я знаю, как ухаживать за такими детьми, по российским законам у меня нет преимущества. Кандидатов на усыновление Светы сейчас несколько человек, четверо из них обращались ко мне за советом: я объясняла, заразно ли ее заболевание, как заботиться о ней после операции, сможет ли ребенок жить потом полноценной жизнью. При правильном уходе риски для нее минимальные: 95% всех последствий после операции корректируются медикаментозно или хирургически. В бельгийской клинике у нас есть дети, которых выписывают уже через 10 дней и они растут нормально, только раз в несколько месяцев сдают анализы на кровь и делают биопсию. Дай Бог, чтобы со Светой было также. http://mn.ru/society/20130312/339627154.html
