Французского актера Лино Вентуру трудно представить молодым. Даже не потому, что в кино он попал в 35 лет, уже зрелым, повидавшим жизнь мужчиной, а его расцвет и лучшие роли и вовсе пришлись на 60-70-е годы, когда актеру было уже за сорок, а то и за пятьдесят. Просто в Вентуре начисто отсутствовали те мальчишеские черты, которые так или иначе проскальзывали у его "коллег по цеху" - задиристость и удаль, присущие Бельмондо, некоторая инфантильность, свойственная Делону, легкость и озорной огонек в глазах, ставшие "фирменным знаком" Монтана. Даже в Габене - патриархе и "старшем товарище", которому, казалось бы, "по должности", приходилось быть основательным и уверенным в себе метром, нет-нет да и мелькала юношеская, почти детская трогательность, придававшая ему особенное обаяние. Вентура был другим. Он казался живым памятником самому себе - гигантские плечи, мощная шея борца, грубоватые, словно высеченные из гранита, черты лица, тяжелый и малоподвижный взгляд больших темно-карих глаз, желчная складка у тонких презрительных губ. Но дело было не только в "монументальной" внешности. От Вентуры исходило непередаваемое ощущение "взрослости", физической силы, твердости во всем - в характере, принципах, поступках. Он казался человеком, который знает, что делает, чья уверенность в себе - не мальчишеское пренебрежение к опасности, а точный расчет на свои способности. Немногословный, консервативный и даже несколько старомодный, Вентура был воплощением Надежности, монолитом, разрушить который не под силу ни веяниям времени, ни моде, ни врагам - ничему.
Сам актер никогда не любил вспоминать об отце, как впрочем, и о жизни в Парме. Еще ребенком мать увезла его во Францию - к власти в Италии пришли фашисты, запахло войной, и предусмотрительная Луиза Боррини решила, что за границей, у дальних родственников ей и сыну будет спокойнее. Маленькому Лино тогда было только шесть лет, но, несмотря на то, что его отдали во французскую школу, мальчик жил в итальянском квартале и чувствовал себя настоящим итальянцем. Ни по достижении совершеннолетия, ни позже он не пытался получить французское гражданство. Став "звездой", он отказывался от него даже тогда, когда итальянские власти безжалостно "кромсали" налогами его гонорары, а французские - намекали, что местная налоговая политика куда мягче. Итальянцем Лино считал себя и по складу характера. Он был властным и темпераментным, и это в какой-то мере обусловило выбор профессии: Лино решил стать боксером.
Тренироваться Анджелино начал еще в школе. Пока сверстники ходили на танцы, Лино помогал матери по дому, готовил, и все свободное время проводил в спортзале. Девушки, о которых большую часть времени трепались его приятели, Лино, казалось, интересовали мало - он был всецело поглощен своей спортивной карьерой. Даже мать не знала, что еще в 17 лет он влюбился - во француженку Одетт, живущую неподалеку. Одетт тоже вроде бы выказывала ему симпатию, но Лино не торопился с ухаживаниями. Помня горький опыт своих родителей, он считал, что любезничать с девушкой стоит лишь в том случае, если собираешься на ней жениться. Позже Одетт, ставшая единственной любовью в жизни Лино, вспоминала: "Несмотря на то, что слова любви даже не витали в воздухе, я сразу поняла, что для него все это очень серьезно. И решила, что буду ждать - сколько потребуется".
Ждать пришлось шесть лет. За это время имя Боррини стало более-менее известно в спортивных кругах Парижа. У него появились перспективы на будущее. Подписав первый серьезный контракт на серию боев, Лино наконец-то сделал предложение Одетт и женился на ней.
Но на дворе стоял 1941 год. Через восемь дней после свадьбы боксера вы звали в консульство фашистской Италии из-за "формальностей". Оказался же Лино в поезде, где ему напомнили, что он - итальянский гражданин, и сообщили, что теперь его долг - служить на благо великих Италии и Германии. Всецело занятый спортом, Лино мало интересовался политикой, но теперь, когда политика занялась им, понял, что служить фашизму не будет. Тем более, что итальянских призывников планировали бросить на истребление партизанских отрядов в Югославии. "Я дезертировал, - вспоминал впоследствии актер, - Тайком пересек Италию и пробрался во Францию. Почти три года прятался от фашистов. Где я только не жил за это время! И так мерз..."
Возвратиться домой Лино не решился. После его побега жену забрали в гестапо, за домом установили наблюдение. Любая весточка от мужа могла стать для Одетт "путевкой" в концлагерь, а то и - смертным приговором. Даже кода ее выпустили, Лино считал, что лучше не рисковать - безопасность жены тревожила его больше, чем собственное, подорванное голодом и холодом, здоровье.
Им повезло: для семейства Боррини война закончилась без потерь. Возвратившись в Париж в 1944 году, Лино начал истово заниматься боксом - надо было наверстывать упущенное. Через год его признали профессионалом в кетче, а в 1950 году Анджело Боррини даже стал чемпионом Европы - в весе от 75 до 79 кг. Правда, на этом его триумфальная карьера завершилась - через полгода после получения титула, один тяжелый бой закончился для Лино переломом обеих ног. Но экс-боксер и не думал бросать спорт: он просто сменил амплуа, став организатором боев.
Но прошло всего пару лет, и Лино "нашла" новая судьба - кинематограф. В фильм "Не прикасайся к добыче" требовался гангстер, а режиссер Беккер, к ужасу помощника, отвергал всех претендентов на роль, заявляя, что для драматичности картины ему нужен не актер, а "настоящий бандит". Отчаявшись найти "настоящего бандита", помощник Беккера случайно наткнулся на Лино, и, будучи поражен его мощной фигурой и зловеще угрюмым лицом, предложил ему сняться в кино. Лино отказался, но помреж не отставал. Он подключил режиссера, а тот - увидев, как точно Боррини "попадает в типаж", с ходу согласился "для удобства" переименовать своего героя в Анджело и даже предложил весьма приличный гонорар. Лино сдался только тогда, когда ему пообещали в партнеры... Жана Габена, игравшего в фильме главную роль. Чтобы проверить, не надувают ли его, Боррини лично постучался в апартаменты Габена и уточнил, не розыгрыш ли это.
Габену Лино ни в чем отказать не мог. Уже много позже он признался, что в детстве просто обожал кино - особенно фильмы с Жаном Габеном, Хэмфри Бо гартом, Джеймсом Кэгни, а также комедии с Бастером Китоном. Именно в силу уважения к кинематографу Лино считал, что ему - непрофессионалу - нечего делать на съемочной площадке. Считая свою работу в кино "случайностью", он легко согласился заменить свое увенчанное спортивной славой имя на "более французский" псевдоним, который, кстати, еще раз подчеркнул сложное отношение Лино к новой работе: в нем соединились фамилия отца, о котором Анджело не желал даже вспоминать, и "домашнее" имя, которым его звали жена и мать. Так родился Лино Вентура. Сначала карьера Вентуры продвигалась "со скрипом". Он вовсе не горел желанием сниматься в кино, и режиссерам каждый раз приходилось его "уламывать". "Я постоянно обещал себе - вспоминал потом актер, - все, это последний фильм. И каждый раз за ним шел следующий..." В 1960 году Лино окончательно оставил спорт, купил в дом пригороде и занялся кино вплотную. Сперва он играл преимущественно воплощение силы и зла, но уже в начале 60-х появился знакомый нам герой Лино - немногословный, мужественный, надежный человек, который мог быть кем угодно - гангстером, наемным убийцей, полицейским, но всегда оставался "человеком чести".
На съемочной площадке с Вентурой было нелегко. Будучи консерватором, он редко соглашался сменить, или хотя бы чуть-чуть расширить амплуа, сыграть что-то непохожее на "своего" героя. Он отверг "Старое ружье" и "Невезучих", где характеры героев писались специально "под него", игнорировал предложенную Спилбергом роль в "Близких контактах третьего вида". Будучи, по мнению одного из критиков, "человеком, который, казалось, пришел из прошлого", Вентура отклонил более десяти ролей в костюмных фильмах, сделав исключение только для "Отверженных" Р.
.Оссейна. Лишь в середине 70-х годов монолит немного сдвинулся и сыграл несколько непохожих на "своих" героев ролей - в лентах "Пощечина", "Прощай, полицейский", "Клетка"... Но даже этих героев Лино "подгонял" под себя, перекраивая диалоги, а зачастую просто сокращая их до минимума. "Монологи хороши в театре, - говорил он. - А кино - это искусство действия". Режиссеры приходили в ужас, но терпели: во всех контрактах Вентуры черным по белому значилось право самостоятельной переделки своих диалогов.
Другим условием, тоже оговоренным в контрактах, было отсутствие поцелуев и "постельных" сцен. Актера, сыгравшего более чем в 80 фильмах, поцеловаться на экране "уломали" только дважды - и каждый раз это стоило режиссерам нескольких недель уговоров, переговоров и стратегических ходов. На съемках Вентура держался особняком. Бриджит Бардо, снимавшаяся с ним в "Ромовом бульваре", чтобы хоть как-то "приручить" партнера, пошла на хитрость: зная его пристрастие к вкусной еде, она приглашала его к себе обедать (у нее была собственная кухарка). "Мне казалось, что за внешней непроницаемостью он скрывал душу, столь же прекрасную, сколь и ранимую".
Но, несмотря на возраставшее с годами увлечение кино, главным в жизни Лино всегда оставалась семья. "Папа, - вспоминала его дочь Клелия, - был настоящи м итальянским отцом, главой семьи, защитником. Нас воспитывали строго, лишний раз на улицу выйти было нельзя - поэтому и замуж мы со старшей сестрой выскочили в 18 лет. Но мы обожали отца, с нетерпением ждали, когда вся семья соберется на какое-нибудь торжество. В эти дни папа выставлял всех с кухни и готовил сам - изумительно вкусно! Нам казалось, что у нас самый строгий, и в то же время самый понимающий отец на свете".
Единственная трагедия в жизни Вентуры тоже была связана с семьей. Одна из его дочерей родилась инвалидом. Это обстоятельство заставило Лино глубже вникнуть в проблемы детей-инвалидов и заняться организацией детских интернатов "Подснежник". Его возмущало равнодушие государства и общества к судьбам несчастных детей. Но, будучи человеком дела, а не слова, Вентура не поднимал шум - он строил интернаты на свои средства и, перешагнув через собственную некоммуникабельность, был готов общаться с каждым, кто предлагал помощь.
Франция гордилась Лино Вентурой, хотя он отказался от Ордена Почетного Легиона и так и остался итальянским гражданином. Поклонницы засыпали его пылкими письмами, которые актер даже не вскрывал - чтобы не обидеть жену. Его внезапная смерть от инфаркта 23 октября 1987 года, как громом, сразила нацию. В свои 68 лет Лино выглядел подтянутым, полным сил и энергии. Очевидно, его подвел единственный мускул, который всегда оставался мягким - сердце.
(с) Елена Цымбал http://tsimbal.livejournal.com/452676.html
