16 июня 1961 года мир сотрясла сенсация - ведущий танцовщик Кировского театра Рудольф Нуриев не вернулся с гастролей из Парижа в СССР. Иностранные газеты пестрели заголовками: "Звезда балета и драма в аэропорту Ле-Бурже", "Прыжок в свободу", "Девушка видит, как русские преследуют ее друга".
В июне 1961 года Рудольф Нуриев вместе с труппой Кировского театра находился на гастролях в Париже, но его неожиданно вызвали в Москву, якобы для того, чтобы танцевать в Кремле. Его подруга миллионерша Клара Сент пришла провожать Нуриева в аэропорт, подошла попрощаться, обняла и прошептала на ухо: "Ты должен подойти к тем двум полицейским и сказать - я хочу остаться во Франции. Они тебя ждут". Заподозрив неладное, сотрудники госбезопасности начали оттеснять Нуриева, но он вырвался и совершил один из своих знаменитых прыжков, приземлившись прямо в руки полицейских со словами: "Я хочу быть свободным". Репортеры назвали это "прыжком к свободе".
"Я принял решение потому, что у меня не было другого выбора. И какие отрицательные последствия этого шага ни были бы, я не жалею об этом", - писал в своей автобиографии Нуриев. Выбора у него действительно не было: КГБ уже давно подозревал его в гомосексуализме, а в Париже тому представились доказательства. Тогдашний председатель КГБ А. Шелепин, в частности, докладывал в ЦК КПСС: "3 июня сего года из Парижа поступили данные о том, что Нуриев Рудольф Хамитович нарушает правила поведения советских граждан за границей, один уходит в город и возвращается в отель поздно ночью. Кроме того, он установил близкие отношения с французскими артистами, среди которых имелись гомосексуалисты. Несмотря на проведенные с ним беседы профилактического характера, Нуриев не изменил своего поведения..."
По некоторым данным, в Париже КГБ специально поселил знаменитого танцовщика в номере с неким Юрием Соловьевым. Его задача была подтвердить нетрадиционные наклонности Нуриева, что Соловьев и сделал. Великому танцовщику грозили семь лет лагерей строгого режима или работа осведомителем КГБ.
Сразу после его бегства прошло открытое собрание труппы Кировского театра, где артисты вынуждены были единогласно заклеймить его как "невозвращенца". А в январе 1962 года состоялся официальный суд над Рудольфом Нуриевым (естественно, заочный), на котором его приговорили как предателя Родины к семи годам исправительно-трудовых работ с отбыванием срока в колонии строгого режима. На протяжении многих лет его преследовали анонимными звонками с угрозами, причем особенно часто это случалось непосредственно перед выходом на сцену, его мать заставляли звонить сыну и уговаривать вернуться на родину.
Нуриев стал одним из первых советских мужчин, признавших собственную нетрадиционную ориентацию. Более того, историю любви Рудольфа Нуриева и Эрика Бруна называют одной из самых страстных связей. Эрик Брун был выдающимся танцовщиком, покорившим русского зрителя во время гастролей Американского балетного театра в 1960 году. Нуриев был увлечен им, его манерой, элегантностью, классичностью его искусства, человеческими качествами. Многие отмечали, что они были полными противоположностями друг другу. Нуриев - страстный, неистовый татарин, почти дикарь, а Брун - спокойный, рассудительный скандинав.
Тем не менее, главной любовью в жизни Нуриева был все-таки танец. "Я танцую для собственного удовольствия, - говорил он. - Если вы пытаетесь доставить удовольствие каждому, это не оригинально". "Прыжок в свободу" дал ему уникальную возможность работать в лондонском королевском балете. За свою творческую жизнь Нуриеву удалось исполнить практически все ведущие мужские партии классического балета.
Благодаря его страсти в балете роль партнера-мужчины стала значимой и сравнялась с ролью балерины. Для большей выразительности Нуриев выходил на сцену в одном трико и танцевальном бандаже. Он хотел показать не просто танец, а всю красоту человеческого тела во время движения. Подобную же концепцию в XX веке воплощали, пожалуй, только Вацлав Нижинский и Айседора Дункан.
Его союзницей в любви к танцу стала тогда уже великая Марго Фонтейн. Но даже она не могла предположить, что этот тандем останется в истории балета, как один из самых блистательных. Каждый порознь не мог бы добиться того, чего они добивались вместе. Когда они встретились, Фонтейн было 43 года, а Нуриеву - 24. "С первой секунды я понял, что встретил друга. Это был самый светлый момент в моей жизни с того дня, как я оказался на Западе", - писал он впоследствии.
Совместное творчество Фонтейн и Нуриева началось в 1962 году с балета "Жизель". В 1963 году известный балетмейстер Ф. Аштон специально поставил для них балет "Маргарет и Арман". После "Лебединого озера" в Венской опере в октябре 1964 года их вызывали на сцену восемьдесят девять раз. Рабочим сцены пришлось платить дополнительную зарплату, поскольку они не могли разбирать декорации и задерживались в театре.
Их отношения не были только деловыми. Нуриеву удалось перенести все страсти их танца в жизнь. Годы спустя, когда Фонтейн умирала от рака, Нуриев, сам смертельно больной, ездил к ней в Панаму, поддерживал - морально, но не финансово. Марго умерла в нищете, в то время как Нуриев был самым богатым человеком в мире балета. "Vanity Fair" оценивал его состояние в 80 миллионов долларов.
Деньги и слава пришли к Нуриеву быстро и помогли освободиться его бешеному темпераменту. На западе он мог позволить себе любое поведение: ему многое прощали. Однажды он изловчился дать в один день интервью двум конкурирующим изданиям - Time и Newsweek. Оба хотели поместить о нем большие статьи-интервью. Он же решил, что упускать хотя бы одно интервью нельзя, поэтому в день спектакля посетил сразу два приема, на которых встретился с прессой. На следующий день оба журнала опубликовали статьи о нем тиражом в пять миллионов каждый.
Ни одному танцовщику не простили бы выступление босиком на приеме в присутствии королевской семьи в Лондоне. Он же, когда ему стало жарко, спокойно сбросил туфли. Рудольф мог быть очень груб с дирижерами, партнерами, продюсерами, сам поддерживая и подчеркивая слухи, распространяемые о его ужасном характере.
Нуриев давал не менее 200 спектаклей в год во всех уголках мира и ни разу не уходил со сцены больше, чем на две недели. Говорили, что он не танцевал только в Антарктиде. Путешествуя по свету, Нуриев испытывал влияние самых разных балетных школ - датской, американской, английской, - оставаясь при этом верным русской классической школе. В этом и была суть "стиля Нуриева".
По словам Отиса Стюарта, "мир, несомненно, знал и более сильных в техническом отношении танцовщиков, обладавших совершенными линиям. Но еще не появился ни один, хоть бы отдаленно напоминающий этого тонкого дикого Пана, который сумел развенчать в глазах публики привычного принца, вечно стоящего "на подхвате", и превратить его в звезду столь же яркую и сияющую, каким были до него лишь балерины".
Нуриев много снимался в кино и на телевидении. В 1972 году вышел танцевальный фильм с его участием "Я - танцовщик", а в 1977 году Нуриев снялся в роли известного голливудского актера Валентино в одноименном фильме у режиссера К. Рассела. Многие считали, что в этой картине Нуриев сыграл самого себя. Нуриев также оказался не менее талантливым режиссером, поставив несколько классических балетов. С 1983 по 1989 год он являлся директором балетной труппы парижской Гранд-опера.
Рудольфа Нуриева поразила страшная болезнь - СПИД. По предположениям, он заразился в больнице. Якобы однажды он неосмотрительно перебегал дорогу и был сбит автомобилем. Ему перелили кровь, которая была заражена. Нуриев боролся до последнего, пробовал различные новинки в медицине, постоянно общался с людьми, давал уроки. Он прожил со СПИДом 12 лет.
В 1976 году был создан комитет, состоявший из известных деятелей культуры, который собрал более десяти тысяч подписей под просьбой дать матери Рудольфа Нуриева разрешение на выезд из СССР. Сорок два сенатора США обращались лично к руководителям Союза, за Нуриева ходатайствовала ООН, но все оказалось бесполезным. Лишь после прихода к власти Михаила Горбачева в 1987 году Нуриеву разрешили ненадолго приехать в Уфу для того, чтобы проститься с умирающей матерью, которая к тому времени уже мало кого узнавала.
Зная, что болен, Нуриев захотел вернуться в родную страну. В 1989 году он станцевал несколько спектаклей на сцене Кировского театра. Однако гастроли принесли лишь разочарование и Нуриеву, и тем, кто так хотел его увидеть. Артист был уже серьезно болен, его преследовали травмы. Танцевал он с огромным трудом, преодолевая физическую боль. Он вновь вернулся во Францию, с которой все началось.
Летом 1991 года болезнь начала прогрессировать. Весной следующего года началась ее последняя стадия. В те дни Нуриев был обеспокоен только одним: ему хотелось во что бы то ни стало осуществить постановку "Ромео и Джульетты". И судьба дала ему такой шанс. На какое-то время Нуриеву стало легче, и он поставил спектакль.
В Париже он провел последние сто дней своей жизни. Этот город открыл Нуриеву дорогу в мир славы и богатства, он же закрыл за ним двери. По словам врача, который находился рядом с Нуриевым в последние мгновения его жизни, 54-летний танцор умер тихо, без страданий.
Великий танцовщик похоронен на русском кладбище Сен-Женевьев де Буа под Парижем, где нашли свой последний приют многие наши знаменитые соотечественники, в разное время покинувшие Россию.
