И в 17 веке было не очень чисто на улицах. Многие жители того века ходили медленно, особенно разные кружевные и шелковые. Пыль и грязь окутывала их романтикой равномерно. От разной многочисленной живности, многократно извиняясь, отряхивались.
Конечно из всего 17 века самый романтичный был Париж. Там, в парижской золотой семнадцативековой пыли жила девчонка или кто-то на нее похожий, ну вообщем приняли ее в военный отряд. Она очень нравилась военным: одевалась по-военному, извинялась по-военному, денег не имела, а шпаги и пистолеты у нее находили. И случилось у ихней парижской Королевы увел один Тип пару пуговиц. Королева впала в отчаяние и никто не мог ее утешить, даже психоаналитик. Но поехали ловить этого Типа и добыть Королеве утешение: трое от Кардинала, трое или четверо от друга Короля, и она навязалась: "Раз я вам нравлюсь - берите с собой". А по дороге случились разные прошловековые казусы и преграды. Трое от Кардинала упали в канаву и больше их не видели. И тут неожиданно наступил новый год и трое от друга Короля остались играть на елках (надо же где-то подрабатывать), а четвертый если и был, не углядел за лошадью, углядел только следы ее трех или четырех ног. Он сел на пенек сочинять поэму о потерянной Надежде (так он раньше называл свою лошадку).
Дальше пришлось подвиг в одиночестве совершатью Ей конечно по пути навязывались всякие люди и одна Леди, но все они заметно пострадали от своего навязчивого нрава (в семнадцатом веке нравы были те еще). До моря она добралась без приключений и без особого желания. Тип, за которым поехали лучшие люди духовенства и королевства, одной ногой ступил на борт корабля вражьего героям государства. По ее лицу начала разбегаться обещающая интересное продолжение улыбка. Тип оглянулся. Такого разбега он еще никогда не видел. Конечно он поклонился и вежливо спросил че ей надо.
Она так же вежливо ответила (вежливость в семнадцатом веке имела свои особенности). Когда Тип осознал свою непригодность для этого света, она с пуговицами была уже на пути к Парижу.
На завтра она уже прибыла туда, шпага пронзила ей плечо и торчала в нем, на шпаге сидела прелестная птичка, жесткий мозоль на оставшемся копыте напоминал о пройденном пути и требовал мести для человека с фиолетовым пером, с которого она сняла кирзовые королевского фасона сапоги. Стала она писать Высшим лицам государства:
"Если вам нужны пуговицы, то приходите забрать, а мне принесите пластырь для мозоля и слуховой аппарат, а то не могу птичьи трели послушать.И еще беретку казенную пусь выдадут - в моей яйца отложили. Всегда ваша, сами знаете почему."
Письмо сначала попало к Королю - у него ничего этого не было (как всегда в 17 веке). Он отдал его Королеве - у нее тоже был мозоль, но она его выдавала за родинку и передала письмо Кардиналу. У него была одна биретка, но моль ее покушала. Он попришивал на скушенное место помпончиков и повставлял перья - вышло пригоже - у Кардинала были умелые руки, он даже кружок вел. Но приходить сам не стал, пуговицы ему были пока не нужны. Он ей послал письмо с человеком: "Все понял. Жду на шахматы". Человек нашел ее там где надо. Она по его взгляду догадалась на что ее ждут. Ну а если в пыльной романтической истории появляются шахматы, то это будет самое семнадцативековое начало: играть в настольные игры в 17 веке приходилось не всем ...
