Баржа

В горах зима всегда холодная. В том году природа решила поставить некий рекорд-минус десять по Цельсию. Ничего тут не скажешь-Якусима всегда считался северным островом. Это знали и люди,и олени мелко дрожавшие в зарослях можжевельника и даже те самые пушистые макаки, которые нынче с печальными лицами сидели подле горячего источника Хаси,утешая друг друга поиском блох.
 Весну ждали все. Все хотели что бы эта тяжелая зима скорее закончилась. И в тот день когда на побережье стали слетаться стаи птиц,наполняя победными криками закатное небо,и когда на низины чья-то невидимая рука набросила зеленое одеяло тросника-и люди и животные поняли-пришла пора жизни.Пора заставляющая слезы высыхать а сердце улыбаться.В предгорьях трубили быки,гоняясь за важенками,и после сшибались грудь к груди,ветви рогов с рогами,хрипя от ярости и роняя пену на траву. Жизнь и борьба связаны неразрывно. Они не могут жить друг без друга,как не может жить лебедь без своей самки или волк без волчицы. А ночами на празднично синее небо всплывал молочный диск луны. По нему пробегали тени ветвей цветущих яблонь и сакур,словно танцуя магический танец. И в чаще серая ольха о чем то шепталась с папоротником...

.................................................................................

Баржа была совсем старая. Ее таскал такой же дряхлый и ржавый буксир,с впалыми как у старой клячи боками. Когда он стоял на рейде,то вид его даже в тумане был понурым и несчастным. Когда я заводил мотор и он тяжело вздыхая силился вытянуть баржу по волнам,то рубка наполнялась его сиплым дыханием,перемежавшимся хрипами,словно у человека больного крупом.
Из под тяжелых ударов винта выходила струя взбаламученой воды,на которой застывал перламутровый след машинного масла.
Порой мотор глох,и буксир останавливался,поводя худыми,взъерошенными от вечной карозии,ребристыми боками. Потом винт снова начинал медленную,видимо мучительную для него работу. А где то,на границе залива ждали пароходы. Они ждали масло,соляру,бензин. И никто,кроме баржи не мог ее туда доставить. Не знаю,могут ли машины ощущать,но баржа моя точно ощущала,что она нужна. Может по этому и начинала из последних сил отстукивать узлы хронически больная турбина...И отдышавшись мы ползли свозь белый,густой туман,туда где нас с ней ждали...


Мне тогда было двадцать пять лет. Вокруг до боли в глазах,ослепительными взрывами бушевала жизнь. Она была во всем. В огромных,ветвистых деревьях леса (запамятовал их название),в подернутых золотом и рыбьей чешуей водах залива,в которых зимними вечерами тонул красный шар солнца,словно проваливаясь сквозь редкий туман;В мутных громадах кораблей,выроставших из морской глади,в дробящихся огнях бакенов,всю ночь мелькавших в черных волнах.И чем больше я смотрел на все это,чем больше впускал в себя эту жизнь,жил ей,тем больнее,до спазмов в горле хотелось запечатлеть это,остановить,а главное-показать другим. Я за всю свою жизнь,до баржи,спустя много лет,после,уже когда я стал художником,увидел много людей. Люди разные. И разнятся они в виденьи мира. Я говорю сейчас не о политике или,скажем исккустве,литературе. Дело не в них. Это упорядоченное,готовое представление. А та же вода,выброшенная из под лопастей винта одному из нас покажется грязной,мутной полосой и более ничем,а другой увидит в ней седые пряди волос морской богини...
Многие из нас из дня в день,на протяжении всей жизни смотрят на океан,на обрывки островов раскиданных по его глади,и зевают от скуки. -Это однообразие,не на что смотреть-говорят они.
Тогда,еще тогда когда я плавал на барже,и впитывал,запоминал мельчайшие,но такие важные изменения в окружающем нас мире,еще тогда мне хотелось показать другим то что вижу я...Что бы и они прикоснулись к тому возвышенному наслаждению,сродному с эйфорией,когда океан словно дышит,словно приподнимается на встречу своей невесты-окутанного нарядным туманом солнца...
..................................................................................

Спустя 10 лет я прочел в одном журнале,который купил на вокзале в Токио-"господин Хиросиге изображает завод, подъемный кран на пристани или ряды новостроек с тем трепетом,с каким обычно раньше изображали соловьев и цветы на шелке"
Это была первая статья обо мне. Прочитав ее я задохнулся. Наверное и от счастья и от удивления. Теперь то я понимаю,что автор вкладывал в нее долю иронии,но он угадал.Я видел и вижу души у предметов. Под душой предмета я подразумеваю материальность. В ней красота. Если передать,скажем холод металла,или шершавость ткани,сырость листьев то глаза и сердце будут словно прикованы к полотну. В материальности предметов есть своя магия...Хотя смысл ее мне до сих пор не ясен...Я слишком мал в этом мире,что бы открыть саму суть предмета...Мечта греков-увдеть идею "лошадности" а не лошадь...

...................................................................................
-Мы прожили с тобой двадцать лет. Ты молчишь. Я хочу поговорить с тобой-ты снова молчишь. Тогда,15 лет назад мы потеряли дочь. И ты молчишь. Ты всегда будешь молчать...И я должна молчать,и никому не говорить о боли жгущей меня изнутри.
-Зачем ты на меня нападаешь?-Ругаться с Сатико сил и желания у меня не было.
-Ты посмотри на меня...Я же старухой стала...-и вдруг умолкла. Она смотрела на меня,и в глазах ее,таких же больших как и в молодости,блестел хороший,мягкий огонек.
-Идем пить чай-сказала она.
................................................................................

На острове стоит дом. Он совсем маленький,с матовыми седзи(раздвижные окна). Остров плоский. И недалеко от склона который лижет серый язык океана ростет серая ольха.Это мой дом. Мы отдали с Сатико почти все деньги,и он теперь наш. Свой кусочек материальности.Океан. Далеко-далеко темнеет лента берега. Глаза от нее оторвать трудно. Вот и жизнь прошла...Глаза с трудом привыкают смотреть вблизи. На ладони своей я замечаю темную точку. Я пытаюсь вспомнить,вглядываюсь..Ах да...Это шишечка серой ольхи...Маленькая,хрупкая...Великое творение природы.Над океаном сквозь вуаль тумана мычит далекий гудок. Ветер подхватывает шишечку и несет ее над волнами.
Жизнь как ветер...Многих из нас она поднимает в небо,но далеко не всех ставит на твердую землю.
На горизонте проплывает громада парохода.